Разящий клинок - стр. 20
– Башмаки! Ремни! Седла! – радовался Денис. – Уж теперь-то все будем справны.
Крестьяне окрестных деревень, воодушевленные примером Давыдова, и сами стали создавать небольшие отряды, нападать на обозы, убивать мародеров и вестовых. Официальная имперская пропаганда представляла французов в образе нехристей и исчадий ада, да и сами они вели себя вполне соответствующе, а потому крестьяне не брали их в плен, а кого – случалось – и брали, так тут же и убивали, причем иногда – самым изуверским способом. Закапывали в землю живьем, сжигали, забивали палками… А что еще делать с прихвостнями Сатаны? Прекратить весь этот беспредел Дэн не мог, да и не собирался: вторгаясь в чужую страну, французы получили то, что и должны были получить. Единственное, подполковник просил старост все же допрашивать пленников и сообщать ему обо всех «наиболее важных птицах».
Вот об одном таком пленном и принесла весть одна из местных девчушек. Та самая, что не так давно хаживала с корнетом по грибы.
– Важной такой, – наморщив веснушчатый носик, девчонка описала руками круг, видимо, показывая всю «важность» непрошеного гостя. – От этак по плечу – лента шелковая, на другом плече – бахрома.
– Офицер, – покивал Денис. – И в чинах немалых. Так он у вас?
– Так прибили уже, – юная крестьянка улыбнулась, показывая, как именно «прибили» врага. – Мужик наш, Онфимко-кузнец, вилы взял – и оп! Кишки-то вражине и выпустили. А чего ж? Он наших троих пристрелил и одного проткнул саблей. Дядю Костю Махова… От жаль-то! Справный был мужик. Онфимко-то ему племяшом приходится.
– Так вы его что, и не допросили? – покусал ус Давыдов.
– Кого – Онфимку?
– Да не Онфимку… Офицера этого.
– Допросили, батюшка, – девушка поклонилась. – Староста все обписал – он у нас грамотей, однако. Вот!
Сунув руку за пазуху, девчонка протянула Давыдову сложенный вчетверо листок.
– Так-так… – почитав известие, лихой партизанский вожак поблагодарил юную вестницу и приказал тотчас же собирать совет.
– Обоз французы отправляют, – обведя глазами собравшихся, негромко начал гусар. – В Смоленск, к губернатору. Добра там много – иконы в окладах, книги старинные… Ну, и пленные. Их там, в Смоленске, показательно расстрелять хотят. При всем честном народе! Чтоб боялись. Чтоб неповадно было.
Первым поднялся Епифан Талаев, хорунжий.
– Освободим, освободим пленных! Налетим да… И добро отобьем. Впервой ли? Верно я говорю, братцы?
Офицеры – и гусары, и казаки – одобрительно загалдели.
– Верно-то верно, – нахмурился Денис. – Только охраны там – шестьсот человек, не считая обозных. Егеря – народ опытный, жженый.