Развод по Воскресенскому - стр. 11
Это оправдание? Если так, то оно не работает — хмыкнув в ответ, я захлопываю за собой дверь раздевалки.
И оказываюсь в шуме, веселье и бесконтрольности мальчишеской возни. Той самой, где двадцать три парня от семи до одиннадцати уже переоделись, но почему-то всё ещё здесь. Не разобранные родителями, после тренировки они братаюся, спорят и тыкаются в телефоны друг друга.
Всё как у взрослых, только мальчишкам не обязательно ещё делать презентабельные виды и прикидываться.
— Никит, всё нормально? — басит из-за плеча Ванькин отец. — Мой опять огрёб? Привет, кстати.
— Не огрёб, — фыркаю в ответ и пожимаю медвежью ладонь приятеля. — Нормально всё, Паш. Или думаешь, я с твоим бандитом не справлюсь?
— Ты-то? Только ты и справишься, — коротко усмехается тот и скрывается в толпе, чтобы выцарапать главного хулигана команды из лап друзей.
А со следующим шагом до меня, наконец, доходит причина всеобщей толкучки — на улице, барабаня по крышам и скатам манежа, хлещет ливень. Тот, который обещали последние дней пять, но не срасталось, так что к сегодня никто уже в него и не верил.
Потому и не торопились обычно занятые родители — мало кому захочется добровольно подставиться под ведро льющейся сверху воды даже если парковка в двух шагах.
— Никита Александрович, а как там Сашечка? — Только услышав голос, я едва не сигаю под дождь, но вовремя затормаживаю. — Он сегодня какой-то бледный был…
Крепись, мужик, трусы не играют в тренеров.
— Мария Васильевна, — имя-отчество вязнет на зубах хуже советских ирисок, — не стоит беспокоиться, Саша прекрасно потренировался.
— И не устал?
Мария Васильевна — беспокойная, двадцати с небольшим летняя девица офигительно фигуристой наружности, от которой все мы, от охраны до взрослых футболистов, поначалу мыли пол слюнями. Поначалу, пока не оказалось, что девица прилипчивая до тошноты и настолько же озабоченная благополучием своего Сашеньки. И вот это всё «Не устал ли Сашенька?», «Сашенька какой-то бледненький!» и «Не напрягайте сегодня Сашеньку!» сопровождало меня последние месяцев восемь.
И пол мы всем тренерским составом мыли уже не слюнями, а горючими мужскими слезами.
Ибо Марии Васильевне в нужное время никто не додумался объяснить, что каждый мужчина — это случайно выживший мальчик. И теперь за упитанного для восьми лет Сашеньку огребают все и разом.
— Это лучше спросить у него, — давя вздох, отзываюсь я.
— А как вы считаете, красные бутсы не делают его слишком агрессивным на поле? — Твою же! — Может, их лучше сменить на зелёные? Сашенька и так слишком нервный, а зелёный цвет успокаивает…