Развод по-драконьи - стр. 29
На пороге замялась. В просторной комнате, больше напоминающей склад, суетились две женщины. Одна, полная, с жестким волевым лицом, видимо, та самая Лине, копалась в привезенных оберегах и камнях и взглянула на меня лишь мельком. А вот вторая…
Яркая, на удивление миловидная темноволосая вея окатила меня яростным взглядом. Даже на расстоянии чувствовалось, насколько горяч ее гнев.
— Отвернись, — потребовала она у Лине, и та, поколебавшись, ушла вглубь помещения.
Вея подскочила ко мне, и я близко-близко увидела перекошенное злобой личико.
— Анхард мой, весь, с потрохами, от гребня и до кончика хвоста. Он тот еще ходок, но учти, увижу, как обжимаешься с ним в подсобочке, не стану разбираться, кто кого затащил.
Губы у меня невольно брезгливо поджались. Такая красавица, и такой поток грязи изо рта.
— Я никогда ни с кем не обжимаюсь, — заявила холодно. — Меня не интересуют потроха ни твоего любовника, ни чьи-либо еще.
Темноволосая незнакомка уставилась с таким изумлением, словно у меня на плечах сидели две головы вместо одной.
— А… Ты у нас культурная, значит, — она с облегчением оттолкнула меня с дороги, вальяжно прошла к выходу и открыла дверь. — Ну-ну, мне-то все равно, но учти, девок считают, только когда привозят, а на трупы учета нет. Так что поменьше выделывайся перед солдатиками. Лине! Подь сюды, принимай юродивую, а то Анх осерчает, что приказы не выполняем.
Она выскочила на залитый мутным солнцем двор и тут же кинулась к Анхарду. Повисла на нем, как груша на дереве, жмурясь красивой кошкой. Тот лениво отмахивался, но не прогонял.
Я отвернулась и тут же встретилась взглядом с Лине. Та изучающе смотрела на меня, но хамить не торопилась.
— Крылатый распределил тебя?
Я отрицательно покачала головой, не особенно торопясь вступать в диалог. Пришлось напомнить себе, что сейчас — это моя реальность. Грязь, пот, пыль, солдатская брань, обозленные арестантки, имперские заключенные и заблокированная магия.
— Сказал, распределит позже и велел дать мне новую одежду, моя…
Я красноречиво подергала подол.
Лине окинула меня внимательном взглядом и, не сомневаюсь, увидела все: разорванный воротник, серое от пыли лицо, стоптанные, изодранные туфли, на которых болтался полуоторванный жемчуг.
— Недолго ты протянешь, ящерка, ох недолго. Но коли жить захочешь, придется сбавить гонор. Иди за мной.
Она выдала мне минимальный набор вещей и тут же за занавеской заставила переодеться. Осмотрев заплесневелый от сырости угол, я принудила себя отключиться от реальности и быстро сменить платье на хлопковую рубаху, тесные штаны и куртку. Одежда была стираной, но крепкой и чистой, что заставило меня примириться с непривычным одеянием.