Развод по-драконьи - стр. 12

— Что действует?

Теофас с подозрением наклонился ниже. В глубине его глаз полыхнул огонек, сменяясь непроглядной тьмой.

— Разрыв связи! Я больше не люблю тебя, Ваше Высочество.

Счастливо рассмеялась ему в лицо, чувствую легкое опьянение от внезапно наступившей свободы. Стальные тиски, вечно сжимающие мое сердце, разжались.

— А раньше, что, любила?

Теофас положил мне ладонь на щеку и большим пальцем провел по губам. Раньше он никогда… Никогда. В нашей жизни был всего один поцелуй, в день, когда нам обоим исполнилось по семнадцать лет. Сейчас мы были ненамного старше.

Что такое драконьи двадцать? В этом возрасте юные дракониры только пробуют свои силы в поступлении в Академию, оборачиваться еще никто не умеет. Даже наш брак имел статус помолвки, где мы живем в одном доме, едим за одним столом, учимся с одним учителем, но не смеем коснуться друг друга.

До исполнения двадцати пяти лет нельзя скрепить магический брак на ложе, в лучшем случае это просто опасно. Бывали случаи, когда Истинные, не утерпев, разрушали собственную связь, не сумев удержать магию, они калечились о нее или калечили друг друга. Ходили слухи, что прабабка нашего императора сожгла своего Истинного, потому что сочла традицию двадцатипятилетия сказочной и необязательной.

— Раньше любила.

С вызовом подалась вперед, уставившись Тео в лицо, с упоением отслеживая мимолетные эмоции. Растерянность, шок, обреченность. Похоже, новая Эльене, лишенная Виладжо нравилась ему куда меньше, чем та, которая заглядывала ему в рот и была готова целовать следы сапог.

Но это неважно. Главное, чтобы мне она нравилась.

Я отрыла рот, чтобы изречь еще какую-нибудь доводящую Теофаса до бешенства гадость, как тот с силой сжал меня за плечи и поцеловал. Хотя на поцелуй это походило так же мало, как нападение дикого бизона на полет лебедей. Он жарко атаковал мой рот, сжимая плечи, полностью заперев меня в чертовом кресле и не давая шелохнуться. Это было почти больно, но я терпела. Сколько лет я мечтала о таком поцелуе? А он оказался болезненным и жестоким.

Теофас словно почувствовал, сменил тактику, нежно скользнув языком по израненным губам, уже не сжимал руки так сильно. Уговаривал, ласкал. Желание прострелило привыкшее к аскезе тело, и вот тут-то я испугалась по-настоящему. Столько лет я ложилась далеко за полночь, а вставала до рассвета, что организм, видимо, от отчаяния перешел в режим энергосбережения. Такие естественные для драконов порывы, как близость, ласка, мимолетное прикосновение, во мне полностью застыли. Атрофировались. А Тео простым прикосновением губ разбудил их снова.