Развод. Отвергнутая жена дракона - стр. 20
— А ты не слишком молод, чтобы тут вино хлестать? — проявил неожиданную заинтересованность хозяин. — Родители не заругают?
— Сирота я, — буркнула я, чтобы он отстал с вопросами.
Вообще-то, я пыталась напиться до такого состояния, чтобы понять, как я вообще дала себя уговорить приехать в эту Прародителем забытую столицу! Жила себе спокойно при храме в Дрейге, по миру странствовала, так нет же! Вздумалось моему бывшему муженьку взгромоздится не куда-нибудь, а аж на сам императорский престол, и ему не какого-нибудь жреца подавай, а будущую верховную жрицу.
Тьфу ты.
И Вейяр заладил: «Смотри туда, куда страшно. Это твой последний урок и последнее испытание». Делать мне что ли больше нечего, как на Алериса на троне любоваться?
«Пустота» внутри завибрировала, и тут же раздался обеспокоенный голос в голове: «Ниссарэйн, даже не вздумай призвать в мир новых монстров! Нам сейчас не до них!».
— Да, знаю я… Знаю, — буркнула я, взбалтывая вино в бокале.
И, позволив себе еще самую капельку понегодовать, закрыла глаза и начала тихо и ровно дышать, представляя, как вся я целиком и полностью заполняюсь светом Прародителя.
— Эх… Вот бы с этой жрицей того… — услышала я снова мужской голос.
— Чего? — аж крякнул другой. — Ты губу-то закатай. Такая красотка даже в самую жаркую засуху на такого как ты, не посмотрит. А я слышал, что у нашей будущей верховный жрицы засуха бывает редко, — в тоне появились характерные пошлые нотки.
Я фыркнула и откинулась на стул.
Ага, как же… По пять мужиков в день обслуживаю! Уже и ноги не сходятся вместе… Понапридумывают же небылиц. Если женщина молода и одинока, то у нее почему-то обязательно должна быть сотня любовников.
Я бы может и рада прекратить свою «засуху», вот только… Не могу. Не могу и все тут. Я уже чего только не перепробовала. Меня даже Вейяр с молодыми прихожанами знакомил! Вот до чего жизнь довела! Но нет… На кого ни посмотрю, все не то. Но оно и к лучшему. Почему - не знаю, но Вейяр за пять лет твердо вбил мне в голову одну истину, от которой я не отступала: «Все что ни делается, все послано Прародителем во благо». И жить так как-то легче было.
Залпом осушив бокал вина и вытерев рукавом плаща рот, я спрыгнула со стула и, бросив серебряный на стол, направилась к выходу.
— Благодарю, нор! — услышала я хозяина, и обернувшись, поправила его:
— Я не нор. Драйл.
Но тот лишь растянул губы в понимающей улыбке и опустил серебряный в мешочек к остальным монетам.
— Конечно, благородный драйл. Как скажите.
Я усмехнулась, склонилась в шутовском поклоне, а выпрямившись и развернувшись, впечаталась в кого-то носом. Переносица тут же заныла, но даже через эту слабую боль я могла ощутить запах мускуса и табака. Внутри все сжалось, а по коже побежали мурашки.