Развод не дам. Точка - стр. 24
– Ты когда-нибудь меня любил? – спрашивает сдавленно. Но смотрит твёрдо, хотя продолжает плакать.
– Почему ты спрашиваешь? – во рту пересыхает. Сердце так колошматит, что не удивлюсь, если прямо сейчас взорвётся. Внутри становится пусто, как при отрыве от земли. Только я не взлетаю – пикирую вниз на бешеной скорости. Агата громко сглатывает. Вытирает слёзы. Расправляет плечи и словно становится выше.
– Ответь.
– Что за бред, конечно любил. И люблю. Тебя и Каринку очень люблю. Мась, – беру ледяные ладони, сжимаю в своих. – Ты чего?
Она смотрит так, что хочется самого себя на куски резать, только бы перестала. Презрение, недоверие, боль? Чего больше – не разобрать.
– Ма, па, посмотрите, что я нарисовала, – Каринка протискивается между нами, гордо показывает рисунок: мы втроём перед самолётом. С чемоданами и улыбками. – Это мы летим на море! Мы же полетим, да?
Агата вымучено улыбается. Отпуск. На следующей неделе они должны улетать, я – через три дня, потому что… Ляльке обещал.
– Полетим, Кариша, обязательно полетим. – Агата гладит по голове, вторую руку опустила.
– Нас же папа повезёт? С папой летать не страшно.
– Конечно папа, – отвечаю, и тоже руку не её голову опускаю. Накрываю пальцы Агаты. Она их моментально убирает. Если завтра меня переведут, их рейс может стать моим первым: Москва-Пхукет.
– Поздно уже, – выдыхает Агата. – Пойдём купаться и спать.
Остаюсь один, голове непрерывный гул. Она знает. Она всё знает. Похуй, как, но узнала. Блядь. Губы дрожат, с силой тру их. Блядь-блядь-блядь. Геолокацию посмотрела? Увидела, что в одно и то же место часто ездить стал? Мудила ебаная! Какого хуя сюда их приволок?! Колотит от злости. Что ей сказать? Как оправдаться? Такое прощают вообще? Хуй там. Я бы не простил.
Выхожу из балкона, когда голоса затихают. Не могу сейчас в глаза Агате смотреть. Понятно всё и сразу становится. Только… не бьётся что-то. Её первая истерика разве не раньше случилась, чем я Ляльку с Котом перевёз? Как много ей известно? Если только про Ляльку, шанс на прощение есть. Не хочу Агату терять. Не хочу, и всё тут. Не в борщах и чистых трусах дело. Оказывается, дорогая она. Необходимая.
Когда из детской выходит, жду. Стою посреди гостиной, дышу часто. Она не сказала, догадку не подтвердила, но как там говорят: на воре и шапка горит? Если я сейчас признаюсь, а речь о другом шла? Лучше по классике – говори, что виноват, а там она сама решит, в чём. Подхожу ближе – смотрит настороженно.
– Я люблю тебя, – говорю, ведя по щеке кончиками пальцев. – И что бы ни случилось, не разлюблю. Не брошу. Не смогу без тебя. И без дочки.