Развод не дам. Точка - стр. 21
Второй… Второй даже не знаю, как в жизни появился. После Самвэла хотелось другого. Толик был мягким маменькиным сынком. Влюбился по уши, в рот заглядывал. До сих пор думаю, что была у него первой, хотя он утверждал, что нет. Секс с ним… просто был. Ни рыба, ни мясо, ни член, ни вялая морковка. Смеяться над ним не смеялась – жестоко. Но надолго он в моей жизни не задержался.
Третий. Хм. У третьего были все шансы занять главный приз. Даже платье свадебное примерять начала, хотя бабушка причитала, что в девятнадцать рано, можно бы и погулять пока. К Игнату у меня было то, что больше всего подходит к определению «любовь». Хирург, как же он меня обхаживал! Десять лет разницы, но уверял, что родители наоборот только за будут. Не кабаки и шашлыки: рестораны, дорогие подарки, комплименты… Он поднимал мою уверенность в себе до заоблачных высот, только рядом с ним почувствовала себя особенной. Пока ему не позвонила «Настюша Любимая». Сказал, что забыл переименовать. Поверила. Стал пропадать: дежурства, ночные операции, надо заменить коллегу… А потом я набрала его вечером, и трубку взяла женщина. Сказала, что он уже спит, и попросила по поводу работы, если не срочное, звонить утром.
Нет, не плакала. Бабушке рассказала, она философски так: бывает. Бывает. В жизни всё бывает, похлеще, чем в закрученных турецких сериалах. И измена Игната не стала чем-то из ряда вон. Отдельная трагедия отдельно взятой наивной дурочки. Потоптались? Отряхнулась и пошла. Не он первый, не он, наверное, последним будет.
Вывод для себя сделала: пользоваться муднями надо. Для секса держать, а в душу не пускать. Обойдутся. С Мариком поначалу так и было, и если бы не Котёнок, так бы и осталось. Не помню, что на меня нашло, когда оставить решила. Навалилось одно на другое: смерть бабушки, ссора с родными… Казалось тогда, что одна осталась. Совсем-совсем одна. Захотелось кого-то рядом. Кого-то, кому буду нужна просто потому что это я. И когда Марик не ушёл, внутри щёлкнуло.
Я тогда ревела, наверное, впервые за долгое время. Даже на похоронах бабушки не плакала, а тут прорвало. Он обнимал, гладил и говорил ласково:
– Ну, ты чего, Ляль, это же не конец света. Наоборот – начало.
Да, я была на стороне тех, кому изменяют. И нет, совесть так и не стала мучить, когда переметнулась на другую сторону баррикад. Жизнь – она такая, не монохром или сепия. В ней оттенков множество, и никогда не угадаешь, на какой цвет в цветовом спектре попадёшь. Смешно видеть белопальтовых таких, когда твердят: а я бы так никогда, ни за что… Как там говорят: От тюрьмы и от сумы? Вот-вот, дорогие мои. Вот-вот.