Развод на новый год - стр. 11
- Ну конечно, по делам она. Что, домой не тянет? – Просканировав меня мутными, как стекло глазами, Моисеева хмыкнула. – И меня не тянет. Заходи, Новый Год отметим. И заодно писульку свою заберешь, а то я все гадала, кто из вас придет за свидетельством…
В кабинете оказалось накурено. Курить в здании не положено по протоколу, но кто станет перечить Нине Владимировне? От едкого запаха тотчас скрутило живот, а к горлу подступила тошнота. С детства не переношу табак.
- Что там, простить твоего оболтуса никак нельзя? – судья выудила из шкафа еще одну рюмку и щедро плеснула в нее коньяк.
- Никак.
- Ну и хер с ним. Я своего тоже не простила когда-то и, знаешь что? – Она приблизила лицо ко мне. – Ни о чем не жалею. Ни. О. Чем.
Голос ее звенел от уверенности, а в раскосых, как у шарпея, глазах - щенячья тоска. Не жалеет она, как же…
- Новый Год тоже на работе отмечаете?
Моисеева оглядела заваленный бумагами стол и махнула рукой.
- Праздники сильно переоценены. Это понимаешь, когда у тебя не остается людей, которых ты по-настоящему хочешь видеть. Лучше так, в одиночестве, чем с кем-попало, и в этом, Титова, мы с тобой очень похожи.
Меньше всего я сейчас хотела походить на эту непробиваемую женщину. Глыба камней, а не человек.
Молча, чтобы не возникло новых вопросов, я схватилась за рюмку, но только поднесла ее к носу, как новая волна боли судорогой свела желудок. Я скривилась.
- Болит что-то? – Молча кивнула. – Не спишь, поди? – Снова дергаю головой вперед, как какая-то кукла. – Ела давно?
Тут я зависаю, потому что не могу вспомнить, когда и что ела в последний раз. Дни смешались в однородную кашу, и даже ночь теперь не разделяла это однообразие. Даже не так. По ночам становилось только хуже, ведь я наконец оставалась наедине с собой и думала. Упивалась собственной болью и вспоминала каждое слово Макса.
- Знаешь что? – выдала Моисеева. – Чеши-ка ты домой. Есть кому тебя забрать?
- Конечно, - украдкой вытерла слезы в уголках глаз. Нужно поскорее бежать отсюда, потому что чужое сочувствие еще хуже равнодушия. А мне сочувствовали. И от этого жалостливого взгляда сердце рвалось на части. – Сейчас за мной заедут, решила отметить новый год с семьей.
Это конечно не правда. Хотя бы потому, что моей семье нет до меня дела, а отца я не видела последние лет двадцать и не знаю, жив ли он вообще. Но Моисеевой знать об этом не нужно.
Я взяла со стола папки и бочком попыталась протиснуться из кабинета.
- А свидетельство? – Моисеева помахала в воздухе серо-голубой бумажкой. В последний момент схватила ее из сухих, крючковатых пальцев судьи и заторопилась вниз.