Развод. Цена свободы - стр. 17
Я обняла себя за плечи и склонила голову. Прижала подбородок к груди, чтобы не орать в голос от боли.
— Я не понимаю, Толь!
— Олесь, я…
— Чего тебе со мной не хватало?
— Они для меня ничего не значат, Лесь, — Толя сделал шаг ко мне и протянул руки. Я дёрнулась от него, словно боялась прикосновений.
— Зачем они вообще были? — закричала я и сама дёрнулась к мужу. Ударила ещё раз его в грудь.
— Олесь, ты не понимаешь. Это просто секс. Разный. По-разному. Но люблю я тебя…
По телу прошла дрожь, словно все мышцы враз сократились и зазвенели от напряжения. Я выгнулась в руках мужа и заплакала в голос. Ноги не держали меня. Мне было пипец как больно. Настолько, что я не понимала, что творю.
Я сначала пыталась зацепиться пальцами, а потом отталкивала мужа. Прикусила ему запястье, на котором так и остался шрам. Поцарапала шею.
— Ненавижу… — крикнула я, когда меня отпустила истерика. Я толкнула мужа в грудь и сделала шаг назад. — Ненавижу!
— Олесь, поехали домой…
Я мотнула головой, сцепила зубы что было сил и шагнула к машине.
— Олесь, мы ни до чего не договорились, — Толя прошёл за мной, но я хлопнула перед ним дверью и завела машину.
Мои руки подрагивали, когда я тронулась. Толя пару раз ударил в водительское окно ладонью, но я даже не вздрогнула.
К черту.
Он меня променял. Спустил нашу с ним жизнь в унитаз. И мне сейчас больно. Отчаянно страшно разрезать узел отношений, но так надо. Это правильно. Я себя не на помойке нашла, чтобы терпеть измены. Я достойна хорошего мужчины. Я достойна нормальной семьи и счастливых детей, у которых родители любили бы друг друга.
А Толя…
Он меня не любил. Если бы любил, не изменял.
Всю дорогу до дома меня трясло, как будто я простыла. Квартира встретила тишиной и запахом спрея для обуви. Я разулась в прихожей и медленно прошла в зал. Снова села на пол.
Не смогу простить.
Ушёл наш с ним поезд. И я осталась на пустом перроне.
Ночью пошёл снег. Первый в этом году. Я сидела в тёмной пустой квартире на самом краю кровати и не могла оставить собственные слёзы. Они текли по шекам и падали на кофту. Которую я так и не сняла.
Штор не было на окнах. В свете ночного фонаря, который желтым светом освещал улицу, первые снежинки казались золотыми. Снова не смогла застелить постель. Забралась на кровать в одежде. Притянула колени к груди. Свернулась клубком, почему-то вспоминая, что Толя был в самом начале как из голливудских фильмов, приносил по утрам просто невозможно горький кофе, пока я медленно просыпалась в его постели. Или вот как осталась у него первый раз и, сидя в его рубашке на кухонном столе, ела мандарины в начале снежного декабря, а он стоял у плиты и рассказывал о себе. О своих родителях. О своём загородном доме, в котором скоро станет круто и можно разжечь будет камин.