Развод. Без права выбора - стр. 15

Все его действия стремительны, грубы и жёстки.

Мои попытки вырваться тщетны.

Он слишком агрессивен и силен.

И страшен. Страшен своим диким, необузданным желанием, с которым овладевает мною.

А потом, словно очнувшись, ослабляет тиски своих рук, осыпает поцелуями мое лицо, шею и грудь.

Его поцелуи отзываются неприятными мурашками, расползающимися по всему телу.

Хочется побыстрее вскочить и бежать в ванную, чтобы смыть с себя следы мерзкой близости и перенесенного унижения. Но он не дает мне встать. Сам бережно поднимает меня с пола и усаживает на стул. Шепчет какие-то бессвязные слова извинений. Улыбается виноватой улыбкой аспида, только что надругавшегося надо мной.

Мерзко. Тошно. Обидно.

Смотрю на него пустым холодным взглядом. Вроде бы это прежний Костя, нежный, ласковый, любящий. Но не могу стереть из памяти искаженное животной страстью лицо.

Как же он стал мне противен.

Тело еще помнит грубые прикосновения.

Душа растоптана.

Мысли вдруг все исчезли.

Вместо них в голове гнилая черная масса.

Она растекается немым криком отчаяния и безысходности.

И рвет душу на части.

Разрывает сердце на мельчайшие осколки, которые острыми шипами впиваются в тело.

Подавив приступ отвращения и не говоря ни слова, отстраняю от себя человека, ставшего вдруг настолько чужим и неприятным, что не хочется ни видеть, ни слышать его. Плетусь в ванную. Долго стою под едва теплыми струями воды, которым, увы, не удается смыть с меня всю грязь унизительной близости.

Как жить дальше?

И стоит ли жить после такого унижения.

Неожиданно до меня доходит смысл его слов, сказанных в начале нашего разговора: «Теперь все буду решать я!»

Окончательно втоптав меня в грязь, унизив и оскорбив, он не просто превратил меня в тварь дрожащую. Он лишил меня самоуважения. Поэтому даже после душа не ощущаю ожидаемого эффекта, что вода смыла с меня липкий налет унижения и оскорбления.

Этот мерзкий налет не покидает меня, словно проник под кожу. Даже не так. В каждую клеточку моего тела.

Он въелся в мозг и разъедает его едкой горечью осознания своей беспомощности, что заставляет меня на цыпочках пройти мимо кухни с опаской - как бы не обратить на себя внимание мужа.

Мельком замечаю, что он не сдвинулся с места. Сцепленные на затылке пальцы рук плотно прижимают голову к столешнице. Спит? Раскаивается? Вряд ли. Может, обдумывает, как объяснить всю низость своего плотского взрыва?

Крадучись поднимаюсь в свою комнату. В спальню зайти не рискую. Понимаю, что он, успокоившись, пойдет именно туда.

Мой расчет оказывается верным. Через несколько минут слышу его тяжелые шаги по лестнице. И с облегчением отмечаю, что не ошиблась.