Разведчик Линицкий - стр. 25
Солдаты вдруг одобрительно зашумели, засмеялись, кто-то захлопал, выкрикивая одобрительные слова. Наконец, пришел в себя и командир полка:
– Унтер-офицер Линицкий, прекратить! Как вы смеете так разговаривать с членом правительства?
– А разве я что-то не то сделал? – дерзко ответил Леонид. – Господин министр попросил винтовку, я ему ее даю.
Смех стал еще громче. Раздались крики:
– Правильно! Хватит воевать! Штык в землю и по домам! У германцев с австрияками такие же крестьяне и рабочие, как и мы, нам нечего с ними делить.
Митинг был сорван. Полковник краснел, разводил перед Керенским руками.
– Велите арестовать этого негодяя! – приказал Барановский.
– Всенепременно! Сегодня же! – заверил командир полка. – Он у меня под суд пойдет.
Раздраженный Керенский сел в машину, следом туда забрался и Барановский, хлопнув дверцей.
– Поехали! – скомандовал Керенский.
– Господин министр! Александр Федорович, а как же ужин? – запричитал полковник, но машина уже тронулась с места, и его слов Керенский не услышал.
Глаза полковника налились кровью, он со злостью приказал адъютанту:
– Арестовать унтер-офицера Линицкого! Под суд его!
Оказавшийся рядом с Линицким поручик взял у него из рук винтовку. Солдаты хотели было окружить Линицкого, чтобы защитить его, но полковник уже держал в руках револьвер и выстрелил в воздух.
– Кто посмеет оказать сопротивление, пристрелю на месте. По законам военного времени.
Полковник был настроен весьма решительно, никто не решился противоречить ему. Впрочем, Леонид и не думал сопротивляться, он спокойно, заложив руки за спину, следовал к каменному сараю, где размещалась полковая гауптвахта.
Леонид Линицкий оказался на фронте уже в то время, когда российская армия по сути никаких активных действий не вела. В атаку никто не ходил, лишь лениво перестреливались оба противника, чьи окопы находились друг от друга на расстоянии менее полуверсты. Зато на передовой окопались большевистские агитаторы, непонятно как пробиравшиеся туда. И они здорово делали свое дело. От армейской дисциплины практически ничего не осталось.
А юность и горячность Линицкого отнюдь не являлись в данном случае его союзниками, скорее наоборот. Когда Леонид увидел сидевших за столом суровых, а то и вовсе злых офицеров-судей во главе с самим командиром полка, он понял, что добром этот суд не закончится. Так оно и случилось: за срыв митинга военного и морского министра по законам военного времени его приговорили к смертной казни. Леонид побледнел, задрожал всем телом. Но просить о снисхождении не стал. Впрочем, снисхождение к Линицкому проявил сам суд, когда зачитывался окончательный приговор: