Развал. Действующие лица свидетельствуют - стр. 4

– А потом меня вызвал к себе Филипп Денисович Бобков (начальник Пятого управления КГБ СССР, отвечал за работу с интеллигенцией. – О. К.). Вначале говорил вокруг до около – просил быть сдержаннее, пересмотреть круг знакомых. Потом прямо сказал, что я веду себя так, что на меня может быть заведено уголовное дело. Я наглый был, нахал жуткий. Сказал ему, что лучше бы на Сергея Михалкова дело завели, а то неизвестно еще, на какие деньги он новый дом себе построил. На том мы с Бобковым и разошлись, а через несколько дней взяли Иванова.

После ареста Иванова Семанов понимал, что скоро придут и за ним. Архив раздал друзьям, жену проинструктировал, кому звонить и куда приходить («Опыт „Человека и закона“ пригодился, я же все время по тюрьмам и лагерям ездил и понимал, что там со времен Пилата все неизменно»), собрал какие-то вещи.

– Однажды рано утром, – я был с похмелья, голова болела, а тут звонок в дверь, – пришли двое в штатском. Принесли повестку – зовут на допрос в качестве свидетеля. Я еще спросил – а почему так срочно? Они что-то пробурчали, я поцеловал жену и пошел. У самого подъезда стояла машина, рядом с машиной еще какой-то молодой человек, как бы случайный прохожий, но он так тщательно от меня отворачивался, что я понял, что он там тоже не просто так гуляет. Мы сели и поехали в Лефортово. В Лефортовском изоляторе Семанова встретил следователь Губинский – по словам Семанова, симпатичный интеллигентный молодой человек. Допрос продолжался десять часов. Губинский время от времени выходил из кабинета на полчаса-час. Семанов в какой-то момент не выдержал, сказал, что ему скучно сидеть одному и попросил что-нибудь почитать.

– И он тогда достал из ящика журнал «Континент» – на, мол, читай. То есть вот та литература, за которую он, сволочь, людей сажал, у них была как в парикмахерской – почитать, чтоб не скучно было.

Следователь Губинский, судя по всему, вообще был хорошим человеком – он даже посреди допроса отпустил Семанова позвонить жене. Жена уже не спала – в квартире шел обыск. Искали оригинал рязановского воззвания. Не нашли, конечно. В десятом часу вечера Семанова отпустили домой до завтра – на следующий день была назначена очная ставка с Ивановым.

– Он очень нервничал, неохотно говорил, а если говорил, то такими выражениями, что мне оставалось только руками развести. «Кроме того, Семанов давал отрицательные характеристики деятельности руководителей партии и правительства». А сам на меня так смотрит, что даже жалко его.

В 1994 году росархивовский журнал «Источник» опубликует рассекреченную записку Юрия Андропова в Политбюро «Об антисоветской деятельности Иванова А. М. и Семанова С. Н.». «В последнее время в Москве и ряде других городов страны появилась новая тенденция в настроениях некоторой части научной и творческой интеллигенции, именующей себя „русистами“. Под лозунгом защиты русских национальных традиций они, по существу, занимаются активной антисоветской деятельностью. Развитие этой тенденции активно поощряется зарубежными идеологическими центрами, антисоветскими эмигрантскими организациями и буржуазными средствами массовой информации. Противник рассматривает этих лиц как силу, способную оживить антиобщественную деятельность в Советском Союзе на новой основе». И далее: «В настоящее время и главный редактор журнала „Человек и закон“, член КПСС Семанов С. Н. в своем окружении распространяет клеветнические измышления о проводимой КПСС и советским правительством внутренней и внешней политике, допускает злобные оскорбительные выпады в адрес руководителей государства. По оперативным данным он пропагандирует необходимость борьбы с государственной властью и заявляет, что кончился „период мирного завоевания душ. Наступает революционный период… Надо переходить к революционным методам борьбы… Если мы не будем сами сопротивляться, пропадем“. Вокруг Семанова группируются лица, которые либо разделяют его взгляды, либо не дают ему по разным причинам достойного отпора».