Разрыв-трава. Не поле перейти - стр. 95

– Ой-ой, больно мне! Убили, паразиты! Убили, проклятые!

– Кого убили?

– Меня, Изотыч, убили! Стигнейка и Агапка. Ой-ой…

– Говори толком!

– Не по доброй воле… Принудили. Оплели кругом… Защити, Изотыч!

– К чему принудили? Кого? Что ты плетешь?

– Я был с ними заодно… Принудили. Они восстание задумали. Я – ходу. Они – стрелять.

Лазурька подобрался к телефону, яростно крутнул ручку.

– Алё, алё!.. Молчит! Алё! Должно, срезали провода… Худо наше дело.

Выстрелы на улице смолкли. Кто-то хрипло закричал:

– Эй вы, вылазьте на свет божий!

Лазурька, припадая к полу, скользнул к окну, выглянул из-за косяка, крикнул:

– Жизни вам своей не жалко, сволочи! Складывайте оружие, дурье пустоголовое!

За окном засмеялись:

– Пощупай штаны, Лазурька! – Это был голос Агапки.

Корнюха подполз к Лазарю, задыхаясь от ненависти, зашептал:

– Дай револьвер! Дай! Срежу мокрогубого.

– Их не видно. В канаве прячутся.

Луна закатилась, стало темно. Слабо отсвечивал снег на дороге, равнодушно мигали редкие звезды. Лазурька держал револьвер наготове и, когда под забором на той стороне улицы зашевелилось что-то черное, выстрелил. В ответ залпом ударили три винтовки.

– Вылазьте, вам говорят! – надрывался Агапка.

В разбитые окна тянуло холодом, под ногами хрустели осколки стекол. В углу тихо скулил Ерема.

– Ползи за мной, – сказал Лазурька Корнюхе.

Они перебрались в запечье. Лазарь поднялся.

– Ты вот что… Выбирайся отсюда. На заднем дворе – конь сельсоветовский. Дуй в район. Хотя… Скачи лучше к Батохе. Тут ближе.

– А как я выберусь?

– Тут есть ход. Залезешь на потолок, оттуда на крышу. Остерегайся. Заметят – собьют, как белку с лесины.

– Постой, а ты? Пошли вместе.

– Пошел бы… Но – Ерема. Убьют они его. Да я ничего, отсижусь, не подпущу. Давай, влезай мне на плечи…

С крыши Корнюха увидел в дальнем конце Тайшихи багровые отблески пожара. Пламя, разгораясь, поднималось все выше, обрисовывая черные контуры крыши. Тихо, по-кошачьи, он спустился на землю, дополз до двора, вывел лошадь.

Проехать нужно было шагах в ста от стреляющих. Сумеет ли он проскочить? Страха не было. Он чувствовал себя как перед прыжком в воду – и боязно, и весело. Концом ременного повода резанул лошадь по боку, вымахнул за угол, повернулся, и вот он середь улицы, весь на виду.

– Стой!

– Стою, хоть дой! – с озорством откликнулся он, хлестая лошадь.

«Дзинь! Дзинь!» – пропели над головой пули. Но сбоку уже чернел спасительный переулок. Заскочил в него, прислушался. Стреляли не только у сельсовета. То в одном, то в другом месте тугой морозный воздух рассекали отрывистые рваные звуки.