Разрыв периметра - стр. 31
Из дома выплывает высокая дородная женщина в годах. Лицо белое, доброе. Сразу видно, что она из тех, кто не любит сидеть сложа руки, в ней угадывается неуемная воля к жизни.
– Ой, Андрюша! – она крепко обнимает Андрея. – Хорошо доехал? Сколько лет, сколько зим! Пропади пропадом ваши телефоны! Сотовые узы вместо родственных. Эх, разве телефоном можно заменить живое общение? Ведь тетя не чужой человек! Я родная сестра твоей матери, царствия ей небесного! А ты-то забыл о нас. Эх, писатель! Да будь ты хоть Достоевским или Толстым – на всем белом свете нет для тебя роднее человека, чем я.
Женщина тараторила без умолку, слова вылетали из ее уст, словно пулеметная очередь.
– Все, тетушка, перестань! Неужели даже не поздороваешься с нами? Я гостя привез. Он все это время тут стоит и не знает, куда себя деть, неудобно ему от твоей тирады.
Тетя Андрея будто очнулась:
– Ой, простите меня, бога ради! Здравствуйте! Я Клавдия Сергеевна! Можно тетя Клава».
Она протянула мне руку, прикрыв рукавом платья локоть:
– Добро пожаловать, дорогой гость! Как вас зовут?
Я представился.
– Ну-у, а как наш дед? Все еще в селе? – спросил Андрей, – что-то его не видно? И возле речки его не было.
– Ой, а я тебя увидела и растерялась… Старик пошел в лес. Куда денется, появится небось сейчас… – тетя опять затараторила. – Прошу всех в дом.
Женщина была приятная, открытая, на лице сияла искренняя улыбка, голубые глаза излучали доброту.
Во дворе все постройки из толстого бревна: баня, кухня, гараж и терраса, обвитая петлями алых роз, даже курятник и собачья конура. По столбикам террасы розы забрались на крышу и выстлали ее пунцовым ковром.
Под розами и накрыли на стол. С высокого берега можно было обозревать окрестности на все четыре стороны. Внизу бежала река. Теплый ветерок пьянил запахами леса, который растянулся аж до самого горизонта. Слева виднелось поле и сосновый пролесок с едва видимой тропинкой, по которой мы сюда пришли.
Тетя Клава оказалась простодушной женщиной. Она все делала бойко. Мысли ясные. Не стала она церемониться и с Андреем:
– Ну, что, так и будешь ходить бобылем и горевать о своей гулене? Она же укатила с каким-то проходимцем. А ты сидишь в своей городской норе и грызешь карандаши. Писатель! Сперва заведи семью, а потом делай что хочешь: хоть пиши, хоть рисуй… А без жены ты – бумагомаратель, а не писатель!
Я еле сдерживаюсь от смеха, смотрю на Андрея. Тот поджал губы. Но взял себя в руки и улыбнулся:
– Тетушка, ведь тут гость, неудобно…
– Ну и что, что гость! Здесь все свои!
– Ну, он тоже писатель, как вы там сказали… тоже из бумагомарателей…