Разрушь меня. Разгадай меня. Зажги меня - стр. 52

– Ты куда упрямее, чем я думал.

– Я ношу твое платье. Ела твою еду. Пришла сюда. – Я подняла глаза на Уорнера, который по-прежнему смотрел на меня в упор. Я на мгновение растерялась от силы его взгляда.

– Ты делаешь все это не ради меня, – тихо сказал он.

Я чуть не рассмеялась.

– А с какой стати? – Его глаза словно воевали с губами за право говорить. Я отвернулась. – Зачем мы здесь?

– А-а. – Он глубоко вздохнул. – Завтрак. Потом я дам тебе твое расписание.

Он нажал кнопку на подлокотнике кресла, и почти мгновенно в комнату вкатились сервировочные столики. Их ввезли женщины и мужчины, явно не солдаты, с жесткими, морщинистыми лицами, слишком худые, чтобы быть здоровыми.

При виде этих людей у меня разрывается сердце.

– Обычно я ем один, – продолжает Уорнер. Его голос острой сосулькой протыкает плоть моих воспоминаний. – Но нам с тобой имеет смысл поближе познакомиться, раз уж мы будем проводить вместе много времени.

Слуги горничные Не-солдаты вышли, и Уорнер протянул мне тарелку с едой.

– Я не голодна.

– Даже не мечтай.

Я увидела, что он очень серьезен.

– Тебе не позволено заморить себя голодом. Ты слишком мало ешь, а я хочу, чтобы ты была здоровой. Тебе не позволено совершить самоубийство. Тебе не позволено наносить себе вред. Ты для меня слишком ценна.

– Я тебе не игрушка, – прошипела я.

Уорнер уронил тарелку на тележку – я с удивлением увидела, что она не разбилась, – и кашлянул, прочищая горло. Это прозвучало довольно зловеще.

– Все будет гораздо проще, если ты начнешь сотрудничать, – сказал он, выделяя каждое слово.

Пять пять пять пять пять ударов сердца.

– Мир относится к тебе с отвращением, – начал он, кривя губы в улыбке. – Все, кого ты знаешь, ненавидят тебя. Бегут от тебя. Обрекают на одиночество. Собственные родители поставили на тебе крест и добровольно переложили заботы о твоем существовании на государственные учреждения. Как же они хотели от тебя избавиться, сделать чужой проблемой, убедить себя, что отвратительная мерзость, которую они растят, не их ребенок!

Мне словно надавали десяток пощечин.

– При этом, – он уже смеялся, не скрываясь, – ты в который раз отталкиваешь меня! – Он посмотрел мне в глаза. – Я пытаюсь тебе помочь. Я даю тебе возможность, какую никто никогда больше не предложит. Я охотно стану обращаться с тобой как с равной. Я готов дать тебе все, чего ты можешь пожелать; я готов передать в твои руки даже власть. Я заставлю людей страдать за то, что они с тобой сделали. – Он чуть подался вперед. – Я смогу изменить твой мир.

Он не прав, он все говорит неправильно, все вывернуто наизнанку и выглядит не естественнее, чем опрокинутая радуга.