Разрозненные страницы - стр. 55
– Что вы, ребята? Ведь вы же не дома!
Сидящая за столиком мама, может быть, скажет дочке, которая, расшалившись, шлепает ложкой по манной каше:
– Маечка, перестань! Ты же на тетю брызнешь!
Но тетя тут же, приторно улыбаясь, ответит стереотипно:
– Ну что вы! Ничего! Она же маленькая! – а потом долго будет оттирать носовым платком пятнышко на рукаве своей новой кофты и возмущаться: – Ну и мамаша! Маленькую девочку так избаловать!
Я хочу закончить разговор о детях одной небольшой историей. Она рассказывает о простодушии и доброте этих маленьких людей, о доброте, которая покоряет нас, взрослых, потому что в ней мы угадываем, узнаем ту великую доброту, на которой держится мир.
Когда папанинцы вернулись с полюса, творилось нечто невообразимое. Вся Москва была как бы опьянена, ошеломлена их подвигом, их храбростью.
И весь Союз слал им письма, телеграммы, подарки.
Конечно, и Клуб мастеров искусств устроил торжественный, необыкновенный вечер, чтобы обрадовать, удивить папанинцев, чтобы им было весело и чтобы они знали, как их ждали. Образцов придумал чудный номер: белый медведь пел посвященный папанинцам романс о том, как он теперь одинок и тоскует о них.
Бедные герои, которые справились со всеми опасностями и трудностями жизни во льдах, тут прямо обессилели от приемов, балов, поездок, рукопожатий, звонков и объяснений в любви.
Когда я была у Папанина, он рассказывал мне об этом и показывал подарки, которые получил от разных людей. Больше всего мне понравилось одно письмо. Писали ему из глухой деревни, с Урала. Вся семья сидела за столом и думала и горевала, что послать в подарок Папанину. А пятилетняя внучка сказала:
– Бабушка, если нам нечего послать ему в подарок, пошлем ему меня.
Сергей Михалков
Действительно, ничего не записано, а эту встречу помню почему-то совершенно отчетливо. Произошла она на теннисных кортах Водного стадиона «Динамо». Задолго до войны. Я играла партию с каким-то хорошим партнером. Когда мы менялись сторонами, ко мне подошел очень длинный, очень молодой человек и, заикаясь, но без смущения, сказал:
– Мне надо с вами поговорить.
Я рассердилась и ответила:
– Ну, тогда подождите, пока я проиграю.
Я проиграла довольно быстро и, вытирая полотенцем пот со лба, подошла к скамейке и спросила:
– Ну, что вы будете мне говорить?
– Я ничего говорить не буду, – ответил он, сильно заикаясь. – Я хочу, чтобы вы со сцены читали мои стихи.
Он протянул мне тоненькую тетрадку со стихами. Я тогда только недавно стала рассказывать о детях, но уже получала много писем с сочинениями, написанными так плохо, так безвкусно, что было тошно читать. Но я всегда прочитывала все до последней точки, веря в чудеса.