Разговоры Пушкина - стр. 10
– Я виноват в том, – сказал он, – что до сих пор не понимал и не умел ценить вас!..
К.А. Шторх по записи [П.П. Каратыгина]. РС 1879, № 6, стр. 379.
1818 г.
…Около 1818 г., в бытность поэта в Петербурге, одна славная тогда в столице ворожея сделала зловещее предсказание Пушкину, когда тот посетил ее с одним из своих приятелей. Глядя на их руки, колдунья предсказала обоим насильственную смерть.
На другой день приятель Пушкина, служивший в одном из гвардейских полков ротным командиром, был заколот унтер-офицером. Пушкин же до такой степени верил в зловещее пророчество ворожеи, что когда, впоследствии, готовясь к дуэли с известным американцем гр. Толстым[26], стрелял вместе со мною в цель, то не раз повторял: «Этот меня не убьет, а убьет белокурый, так колдунья пророчила» – и точно, Дантес был белокур.
А.Н. Вульф[27]. Рассказы о Пушкине. РС 1870, I (3-е изд.), стр. 582.
Пушкин просто пришел… к Катенину[28] и, подавая ему свою трость, сказал: «Я пришел к вам, как Диоген к Антисфену: побей – но выучи!» «Ученого учить – портить!» – отвечал автор «Ольги».
Анненков, I, стр. 55.
С.-Петербург
Катенин, между прочим, помирил Пушкина с кн. Шаховским[29] в 1818 г.
Он сам привез его к известному комику, и радушный прием, сделанный поэту, связал дружеские отношения между ними, нисколько, впрочем, не изменившие основных убеждений последнего. Тогдашний посредник их записал слово в слово любопытный разговор, бывший у него с Пушкиным, когда оба они возвращались ночью в санях от кн. Шаховского.
– Savez vous, – сказал Пушкин, – qu’il est très bon homme au fond? Jamais je ne croirai qu’il ait voulou nuire sérieusement à Ozerov, ni à qui que ce soit. – Vous l’avez cru pourtant, – отвечал Катенин, – vous l’avez écrit et publié; voila le mal. – Heureusement, – возразил Пушкин, – personne n’a lu ce barbouillage d’écolier; pensez – vous qu’il en sache quelque chose? – Non; car il ne m’en a jamais parlé. – Tant mieux, faisons comme lui, et n’en parlons jamais. [– Знаете ли вы, что, в сущности, он очень хороший человек? Я бы никогда не поверил, что он серьезно хотел вредить Озерову или кому бы то ни было. – Вы, однако же, это думали, вы это писали и обнародовали, вот в чем зло. – К счастью, никто не читал эту школьную пачкотню, думаете ли вы, что он знает об этом что-нибудь? – Нет, потому что он никогда мне об этом не говорил». – Тем лучше, – поступим, как он, и никогда не будем об этом говорить.]
П.А. Катенин, Анненков, I, стр. 55–56.
1818–1819 гг.
Жуковский[30], когда приходилось ему исправлять стихи свои, уже перебеленные, чтобы не марать рукописи, наклеивал на исправленном месте полосу бумаги с новыми стихами… Раз кто-то из чтецов, которому прежние стихи нравились лучше новых, сорвал бумажку и прочел по старому. В эту самую минуту Пушкин, посреди общей тишины, с ловкостью подлезает под стол, достает бумажку и, кладя ее в карман, преважно говорит: