Разбуженный дракон - стр. 45
Солдаты бросились к стойлам пардов, но, прежде чем звери были оседланы, три всадника уже вынеслись на пристань.
Двухмачтовая улла [5] только что подошла к одному из причалов. Гребцы, подняв вверх длинные весла, убирали их внутрь. Солдаты, сверкая остроконечными шлемами, один за другим сходили по трапу.
Трое вскачь вылетели на причал и осадили хрипящих зверей. Один спрыгнул на раскаленные доски и, грубо растолкав солдат, взбежал по трапу на борт уллы. Так быстро, что опередил даже полетевшие ему вслед ругательства. Человек в плаще стремительно прошагал на корму, где на него с изумлением уставились молодой кормчий и десятник, командующий воинским отрядом уллы.
– Что надо? – резко спросил кормчий.
Человек молча распахнул плащ.
Под серой паутинной тканью конгаи увидели светло-зеленый мундир высшего чиновника и серебряный медальон с изображением Спящего Дракона.
– Вернуть всех! – холодно произнес человек в плаще.– Мы плывем к морю!
– С какой стати? – буркнул кормчий.– Люди устали и…
– Молчи, Ругон! – оборвал его десятник.– Не слушай его, мой господин! – обратился воин к человеку в плаще.– Он – верный человек! – И, выхватив свисток, четырежды дунул в него. А потом скомандовал зычным голосом, разнесшимся по всему причалу: – Всем – на борт! Живо! – И кормчему: – Пошевели своих, Ругон! Вниз по течению, да еще с попутным ветром – невелика работа!
Воины бегом устремились наверх.
Когда стражники с южных ворот примчались к пристани, последний из пардов был уже на палубе судна, а матросы втягивали трап.
– Стой! Стой! – закричали стражники, срывая со спин арбалеты.
Человек в плаще, стоявший у борта, вновь распахнул плащ.
Солнце вспыхнуло на серебре медальона.
Десятник стражников, подскакавший вплотную, всмотрелся, потом плюнул на горячие доски и развернул парда.
– Возвращаемся! Все в порядке! – крикнул он остальным, и вполголоса: – Не мог сразу сказать, собачий сын! Вскачь по такой жаре!
– Отдать швартовы! – рявкнул кормчий.
Несильно ударяя веслами, гребцы вывели уллу на середину Южанки. Ветер вздул золотистые паруса, и судно скорым ходом двинулось вниз по течению.
«…Тогда мудрейшая из Королев во славу Хаора Доброго повелела заложить крепкий мост через…» – дальше бумага свитка была запятнана черным, более всего напоминающим след сапога. Санти отбросил свиток и растянулся на животе под сенью одичавших лимонных деревьев. Их было много здесь, на побережье, куда не доставало влажное дыхание Гибельного Леса. И не только лимонов. Крохотные зеленые персики, орехи, оливки. Когда-то тут жили люди, но Санти даже представить не мог, как давно это было. Юноша опустил ладонь в крохотный ключ, выбивающийся из трещины между камнями и тут же исчезающий в земле. Смочив лоб, он снова потянулся за свитком. Юноша уже неплохо говорил на языке урнгриа. А вот читал пока с трудом: урнгурская письменность не имела ничего общего с конгайской. Да и рукописи ему попадались не слишком интересные: жалобы, отчеты управителей, своды каких-то правил. Но юноша все надеялся отыскать что-нибудь достаточно древнее, чтобы добраться до истоков народа урнгриа. Ему это представлялось невероятно важным. Но поиски оставались безуспешными. Даже тысячелетней давности рукописи немногим отличались от современных. Казалось, до прихода Санти и его спутников время в Урнгуре текло по кругу. Санти не слишком рассчитывал на успех. Даже тысячелетие – небольшой срок для такого народа. То, что он искал, уходило в более глубокую древность. Махд-Шагош! Он чувствовал этот звук, чувствовал так, словно это ключ от неведомой двери.