Разбитое зеркало (сборник) - стр. 19
– На букву «хэ». – Тихонов повозил по губам языком: слишком жесткие губы, сухие, скоро начнут лопаться. – Не подумай только, что хорошо.
– Пусть немного рассветет – посмотрим ногу, сейчас ничего не увидим. Если фонарь зажжем – засекут в несколько секунд.
Ногу лейтенанту Стренадько постарался перетянуть посильнее, сделал это в первую очередь. Перетягивал вслепую – понимал, что рана может быть и неопасна, но вот кровотечение… Кровотечение всегда бывает опасным.
– У меня использованные бинты есть, из госпиталя привез… Я их выстирал очень тщательно и завернул в бумагу-восковку, а чтобы не заводились разные диффузории, даже сбрызнул наркомовской пайкой. Не пожалел…
– Молодец, сержант! – похвалил Тихонов, нашел в себе силы это сделать. – Считай, что жизни славянина на некоторое время спасена.
– Ну кто же еще будет спасать славянина, товарищ лейтенант? Не мексиканцы же! Им до славян, как до жителей Луны, а может, и еще дальше.
Хороший все-таки человек сержант Стренадько. Тихонов оперся спиной на косую стенку воронки и, закрыв глаза, прислушался к гулу танковых моторов. Это сколько же танков соберется подле Сталинграда? Похоже, вермахт послал все свои гусеничные машины на Волгу. Река, перерезанная хотя бы в одном месте, очень была нужна Гитлеру. Сорок второй год фюрер решил сделать годом реванша, вот гнал и гнал технику…
Покинуть бомбовую воронку удалось лишь через полчаса.
Нога у Тихонова начала деревянеть. Боль хоть и оставалась в ней, но это была уже совсем другая боль, чем сорок минут назад.
Небо на востоке тем временем покрылось тусклой белесой пленкой, словно туманом – ну будто с какого-то горького пожарища приполз дым, испортил утренний воздух, забил земляные углы и щели, родил у бойцов ощущение печали. Тихонов понял неожиданно, что Волгу он не увидит уже никогда – не дотянет до нее. И не то чтобы изойдет кровью, истратит силы и ляжет на землю, а потом и в землю – просто чем ближе к Волге, тем больше солдат в гитлеровской форме будет перекрывать им дорогу.
– Ну как нога, товарищ лейтенант? – спросил Стренадько.
– Набухла, зараза… тяжелая стала. – Тихонов сделал над собой усилие, усмехнулся едва приметно. – Не пойму пока, то ли нога это, то ли бревно бесчувственное.
– Ничего, до своих дотелепаем, а там все поправим. Главное – дойти.
– Это правда, главное – дойти. – Тихонов вновь едва приметно усмехнулся.
Белесая пелена, возникшая в воздухе, посветлела, расползлась, растеряла свою плоть, теперь можно было посмотреть, что за рану получил лейтенант.
Рана была не тяжелая, но плохая – пуля застряла в бедре, входное отверстие сочилось кровью, – видимо, внутри была перебита одна из артерий, надо бы попробовать посильнее перетянуть ее, но, с другой стороны, это может и не сработать.