Разбитая Гитара. Книга 2 - стр. 8
Пуля попала ей в плечо, чуть выше локтя.
Люк побелел. Он было взял телефон, чтобы вызвать врача, но Амира остановила его.
– Не нужно, Люк. Врачи обязаны будут вызвать полицию. Лучше найди нам новый борт. Мы обязательно должны попасть в Боснию. Ты прекрасно знаешь, как важен для нас этот день, и как долго мы ждали его. И ты прекрасно знаешь, что я скорее умру, чем нарушу последнюю волю Анхеля Оливера, – в этот момент она закусила губу от боли. Найди исправный самолет и уладь это дело без полиции. Я сама сообщу Ренье. На этой полосе нет камер, и скорее всего, никто не видел, что в самолет стреляли. Придумай что-нибудь. Замни эту историю…придумай что-нибудь…
Она потеряла много крови, и силы медленно начали оставлять ее.
– Не допусти, чтобы сюда попала полиция. Ты прекрасно…ты прекрасно знаешь, что нельзя…
– Дмитрий, помогите мне, – все, что она успела сказать.
Подольский помог ей встать. Амира жестом велела ему двигаться в хвостовую часть самолета и достать чемоданчик в углу. Взяв чемоданчик, они двинулись в направлении туалета. Там Амира, продизенфицировав руки, взяла из чемоданчика какой-то предмет, напоминавший хирургический ланцет.
Не успел Подольский и рта раскрыть, как Амира полоснула ланцетом по руке. Из руки брызнула кровь, к горлу Подольского подступила тошнота. Он чувствовал, как кружится голова.
Тем временем Амира, с хладнокровием серийного убийцы запустила левую руку в рану и вытащила окровавленную пулю. Продезинфицировала и зашила рану. Потом наложила на рану тугую стерильную повязку. Ее мутило.
Закусив губу, она продолжала свои манипуляции. Вколов в ягодичную мышцу антибиотик, она, практически обессилев, откинулась на сиденье унитаза. Лицо ее было землисто-серым.
Через пару минут она вновь взяла чемоданчик и сделала себе укол обезболивающего и успокоительного. И лишь сейчас она заметила, что Подольский лежит в проходе без сознания. Она нащупала в чемоданчике флакон с нашатырем, быстро разбила его и поднесла к носу своего спутника.
Дмитрий очнулся, не сразу понимая, где находится. Но уже через секунду вскочил, как ошпаренный.
– Как вы? – обеспокоенно спросил он.
– Все в порядке, жить буду, – сказала Амира. Придется теперь мне делать еще одну татуировку, показав на перевязанную руку, сказала она.
– Господи, у вас, что, еще есть силы шутить? – Подольский был сражен. Он не сразу обратил внимание на то, что Амира упомянула «еще одну» татуировку.
Насколько было ему известно, у нее не было татуировок? Или были? И почему она так убивается о том, что ей нужно непременно попасть в Боснию? Могло ли быть что-то важнее ее жизни? Не женщина, а одна сплошная загадка.