Разбитая гитара. Книга 1 - стр. 29
Елена только и успела, что навалиться на туриста, закрыв его собой, как раздался еще один хлопок, и лазутчик повалился навзничь. Из простреленной головы на белый снег тонкой струйкой лилась кровь.
– Мы должны срочно уходить, – обрывисто сказал Сиддхартх, – Скоро здесь будут люди Пратханга и нам несдобровать. Положат всех, думаю.
Они попытались ускорить шаг. Однако в тот же самый миг стало понятно, что тщедушный турист нормально идти уже не сможет. Он волочил правую ногу, зажимая рану рукой. Это сильно осложняло ход группы. Турист постоянно дергал связку. Нога Елены подогнулась и чиркнула по льду.
Какое-то время группа продолжала идти вверх по обледеневшему склону, как вдруг что-то затрещало, и не успела Елена и «мама», сказать, как она и ее раненый подопечный рухнули в разлом. Елена успела зацепиться руками за край разлома, и, подтянувшись на руках, пыталась вылезти наружу, но турист, болтавшийся на веревке позади нее, каждый раз заставлял ее вновь и вновь срываться вниз.
Возня продолжалась какое-то время. Елена чувствовала, как руки начинают слабеть. Вот чиркнула нога другого туриста, шедшего спереди нее. Еще чуть-чуть, и вся группа провалится в разлом, где их прошьют автоматные очереди людей Пратханга.
По рации не своим голосом орал Сиддхартх:
– Режь! Режь веревку, твою мать! Из-за него мы все здесь останемся! Все погибнем! Давай же! Режь!
Елена колебалась. Она понимала, что перерезать веревку с раненым туристом – возможно, ее последний шанс остаться в живых. И не только ее. Если бы речь шла лишь о ней, она бы ни на секунду не задумалась, что ей сделать.
Но от нее сейчас зависела жизнь еще восьми человек. Она не могла так рисковать. Ей хотелось выть, выть волком до рези в легких. Почему? Ну почему это придется сделать именно ей?
Она достала из бокового кармана брюк перочинный нож. Нажав кнопку, быстро выбросила лезвие и занесла над веревкой. В этот момент ее глаза встретились с глазами раненого. Прошла лишь доля секунды, но для Елены она тянулась целую вечность.
Она словно бы провалилась в эти глаза, в эти два бездонных блюдца, безмолвно умолявших не убивать его, не бросать на произвол судьбы, на верную погибель. Раненый не произнес ни звука, но все было ясно и без слов.
Рука Елены замахнулась над веревкой. И в эту самую секунду в нос ей ударил резкий запах сырой земли. К горлу подступила отвратительная тошнота. Перед глазами поплыли фигуры. Атласная лента, сшитая из ее прошлого и разрезанная надвое горящими адскими ножницами, вновь замахала обожженными концами перед носом.