Райский уголок - стр. 10

Гостиная – это, по сути, две большие приемные, соединенные в одно помещение двустворчатой дверью, которая легко распахивалась. Мы вошли в ту комнату, что поменьше, и Жена Хозяина представила меня пациентам-мужчинам, одному за другим. Их было пятеро. Один из них, мистер Гринберг, сказал:

– Ух ты, черт меня побери! Новая крошка. – А потом забормотал что-то насчет сыра, от которого расстраивается желудок.

Они были ужасно старые – лет по сто, думаю, – и я чувствовала себя как в аквариуме с амфибиями, похожими на стариков (только наоборот). Но они были довольно живые, один читал «Дейли мейл», а другой крутил настройки транзисторного приемника.

Жена Хозяина плавно взмахнула рукой в сторону соседней комнаты:

– А наши очаровательные дамы предпочитают проводить время вон там.

Дамы – числом около тридцати – сидели в разномастных креслах вдоль стен. Некоторые выглядели немыслимо дряхлыми и немощными, а другие вполне крепкими. Попадались и просто престарелые. А были среди них даже исключительно бойкие. Одна с ярко накрашенными губами, пара бабулек с симпатичной укладкой, а еще одна даже в шелковом тюрбане. В целом дамы выглядели гораздо презентабельней мужчин.

– Дамы, у нас сегодня начинают работу две новые нянечки, – объявила Жена Хозяина. – Это Лиззи, а со второй вы познакомитесь в свое время.

Некоторые из женщин улыбнулись или кивнули. Старушка, сидевшая ближе всех, повторила:

– В свое время…

А другая уточнила:

– Что она сказала, дорогуша?

И я повторила:

– В свое время.

Похоже на начало фильма ужасов.

– Мне следует представиться всем? – спросила я.

– Нет необходимости, вы и так познакомитесь со всеми, постепенно, – успокоила Жена Хозяина. – Когда мы проведем «облегчительный цикл».

И мы вернулись в холл.

– Я думала, что все они будут лежать в кроватях, – сказала я.

– У нас есть две лежачие пациентки, – радостно сообщила Жена Хозяина, как будто успокаивая меня.

И повела в длинную комнату, где стояли восемь кроватей. Две, стоявшие рядом, были заняты, на каждой подушке – голова-череп, под легкими складками простыни контуры человеческого тела. Я тотчас вспомнила скульптурное надгробие Т. Э. Лоуренса в церкви Дорсета. Его голова в арабском платке, покоящаяся на седле любимого верблюда, которого звали, как сказала мама, Файсал. Я навсегда запомнила. Гладкий прохладный камень, рассказ про верблюда, ну и все прочее.

Странные жутковатые звуки заполняли палату – громкий храп, клокотание и механическое жужжание, которое, как я позже узнала, издавали электрические противопролежневые матрасы.

Жена Хозяина задержалась в холле, пропуская идущего мимо старика. Он был высокий и слегка пошатывался, а поскольку пряжки на его сандалиях были расстегнуты, он еще и тихонько позвякивал при ходьбе.