Райская птица в сетях Баобаба - стр. 24
Наблюдая за действием лекарства, Марина процитировала свое любимое место из гимна Сократа:
– Мы приходим в мир,
Сжавши руки в кулак,
Будто хотим сказать – всё мое!
Мы уходим из мира с открытыми ладонями,
Ничего я не взял, ничего мне не нужно!
Весь я ваш, боги!
Веки итальянца медленно закрылись, и она с облегчением выдохнула.
Первый акт пьесы завершен.
Глава 4. В Раю
Марио приходил в себя долго и мучительно. В голове щелкал метроном, во рту ссохлось, как после зверской попойки. Глаза не различали ничего. Связанные странно руки – на груди, и спутанные скотчем ноги напомнили ему о сумасшедшей русской.
– Стерва, выберусь, убью, – прошипел он и пошевелил затекшим плечом. Но тут же натолкнулся на что-то твердое. – Вроде, дерево.
Где он? Попытался хоть что-то разглядеть – темно, как в могиле. Куда его засунули?
Холодно и сыро. Запах старого подземелья навязчиво лез в нос.
Марио напрягся и тут же ткнулся другим плечом в противоположную стену. Пространства ноль. Он в чем-то узком. Труба? Сдвигаясь всем телом вниз, уперся ступнями в преграду, а коленями в деревянную крышку. Она что, и вправду его похоронила? Медленно еще раз попытался двинуться вверх. Безрезультатно. От ужаса замер, не веря в происходящее. С каждой минутой понимая ограниченность пространства. За оцепенением накатила истерика. Он изворачивался, бился в деревянные стены, несколько раз перевернулся, всё больше проникаясь сознанием, что находится в гробу. Сначала страх парализовал, потом перешел в дикий крик, вой. Но голос осип. Из глотки вырывался только хрип.
Мелькнула мысль: «Крича, быстрее истрачу кислород». Он где-то читал об этом. Марио затих, уткнувшись лицом в обрывки мятой бумаги. По лицу текли слезы беспомощности. Умереть вот так… живьем похороненным?
Нет! Он совсем еще не жил. Он вообще еще не жил. Марио, обдирая плечи, подтянул связанные руки к лицу и попытался перегрызть узел. Но обернутые несколько раз шелковым толстым жгутом, вывернутые запястья начинало сводить судорогой при каждой попытке вцепиться в веревку зубами.
Он пытался извернуться, чтобы принять более удобное положение. Бесполезно. Слишком узкое пространство не давало возможности дотянуться до заветной цели. Но он не хотел сдаваться. Должен быть выход. Отец внушал, что безвыходных ситуаций не бывает. Что получается, врал? Нет, просто отец не вляпывался в грязные истории.
Грязные истории. Так вот оно наказание?!
– Господи! Помоги мне! Во имя всех святых, обещаю жить честно. Если выйду живым, больше никогда…
И Марио заплакал, по-детски всхлипывая. Он молился, вспоминая слова, которые произносил, будучи малышом, за матерью. Он обещал. Ответа не было. Отчаяние отняло последние силы, усталость накатила, переходя в тупое равнодушие. Дышать становилось труднее, и клонило в сон. Хочу спать. Лучше умереть во сне.