Рай и ад. Великая сага. Книга 3 - стр. 94
Уилла смотрела на реку. Большой белый колесный пароход шел вверх по течению, вдоль бортов сияли янтарные огоньки иллюминаторов.
– Чудесная картина, Чарльз… согласны?
– Да, но огни в каютах вызывают во мне чувство одиночества.
– Знаю. Я чувствую то же самое с тех пор, как в детстве проезжала с отцом через незнакомые города, и мне хотелось, чтобы одна из ламп в окнах горела для нас… Поздно уже, – внезапно сказала она. – Пора возвращаться. Я всегда проверяю, поужинал ли Сэм и трезв ли он. Завтра утром мы начинаем репетировать «Улицы стыда».
Какое-то время они шли молча, слушая вечерние звуки Сент-Луиса: где-то ссорились мужчина и женщина, музыкант наигрывал на банджо «Old Folks at Home», откуда-то доносились крики уличных торговцев.
– Какая прелестная мелодия, – сказала девушка, когда они подошли к театру. – Что это?
– Вы о чем?
– О той мелодии, которую вы напеваете. – Она повторила несколько нот.
– А я и не заметил… Просто это напоминает мне о доме.
– Вот чего у меня никогда не было, так это настоящего дома.
Они остановились у служебного входа в театр. Уилла нашла в сумочке ключ.
– Сэм ночует в кабинете, а моя постель на чердаке над сценой. Так я экономлю кучу денег, не снимая жилье, хотя надеюсь, что, если в этом сезоне меня ждет успех, я смогу переехать в место поуютнее.
Она подняла голову, явно ожидая. Чарльз наклонился и поцеловал ее почти по-братски, едва коснувшись губами уголка ее губ. Рука Уиллы взлетела, на мгновение коснулась его шеи, и они тут же отступили друг от друга.
– Вы уж там поосторожнее на Западе. Я хочу снова увидеть вас весной.
– Уилла… – Чарльз собрался с духом, понимая, что должен это сказать. – Вы со мной откровенны, позвольте и мне ответить вам тем же. Я веду одинокую жизнь, особенно теперь, когда умерла мать моего сына. И я избегаю… привязанностей.
– К дружбе это тоже относится? – ровным тоном спросила Уилла.
Чарльз смутился и смог только повторить:
– Привязанностей.
– А почему вы их избегаете?
– От них слишком много боли. С одним человеком что-то случается, и другой страдает. Разумеется, я не имел в виду, что вы и я… – Он откашлялся. – Вы мне нравитесь, Уилла, но мы должны остановиться на этом.
– Насчет меня не беспокойтесь, Чарльз. Спокойной ночи.
Она отперла дверь и скрылась внутри. Чарльз остался на улице, глядя на освещенное луной здание и поздравляя себя с тем, что все-таки смог сказать то, что хотел.
Но если он был так доволен собой, почему его сердце наполнялось такой радостью и такой странной тоской, когда он представлял себе ее лицо, вспоминал, как его рукав касался ее груди во время их прогулки, когда думал о ее словах и о той удивительной естественности, пленившей его.