Равноправные. История искусства, женской дружбы и эмансипации в 1960-х - стр. 35
Холмс с трудом переносил эти спектакли Секстон. Он ненавидел «настойчивое яканье»[106] Энн, которое, по его мнению, отрицательно повлияло на ее творчество. Секстон всегда не нравилась Холмсу: ни в 1957-м, когда она только-только вступила в ряды поэтов, ни теперь, когда ее книги уже публиковали. Его беспокоило ее эмоциональная нестабильность и пристрастие к алкоголю – сам он был в завязке. Кумин и Секстон предполагали, что первая жена Холмса страдала от душевной болезни и покончила с собой, и Энн не нравилась Холмсу из-за ее сходства с покойной. В Секстон его коробило и уязвляло абсолютно все.
Конфликт Холмса и Секстон назревал многие годы. Впервые разлад произошел в 1959 году, когда Секстон, посещая семинар Лоуэлла, попросила Холмса прочитать первую рукопись ее книги. Холмс не скрывал, что не разделяет восторгов Лоуэлла по поводу слишком личных стихов Секстон, и пытался отговорить Энн от публикации книги в первоначальном виде. Секстон не удивила реакция учителя, но ранила его критика. Она написала письмо, в котором признавала, что обижена, и пыталась завоевать расположение Холмса. Несмотря на их разногласия, писала Энн, она так многому у него училась; он учил ее «с неизменным терпением и доброй улыбкой»[107]. Как же мог он отвернуться от нее теперь? Но отправлять письмо Секстон не стала. Ей не хватило мужества напрямую бросить вызов такому влиятельному человеку.
Вместо письма Энн отправила Холмсу стихотворение. Она назвала его «Джону, который просит меня не углубляться в тему». Секстон хотела показать Холмсу, какую ценность видит в опыте безумия и почему полагает, что это подходящий для поэзии предмет. Лирическая героиня начинает стихотворение с утверждения о том, что видит «нечто стоящее»[108] в анализе своего внутреннего мира. Затем героиня описывает свой ум, выстраивая цепочку метафор: сначала дневник, затем лечебница и, наконец, самое загадочное – «стекло, перевернутая чаша», что-то, что она может изучать. Именно через самопознание героиня учится понимать других. Хотя ее жизнь когда-то казалась ей чем-то «личным», к концу стихотворения она понимает, что, делясь личным опытом, она налаживает межличностные связи. «И тогда оно стало чем-то вне меня», – рассуждает она, представляя, как ее внутренний мир перевоплощается в дом ее читателя или его кухню – личное, домашнее пространство. Лицо, которое она видит в зеркале, вполне может быть лицом ее читателя: «мое лицо, твое лицо». Стихотворение защищает исповедальную поэзию, показывая, как легко личное становится публичным.