Рассветы над Вавилоном - стр. 52
– Пошли, детвора. Тут чуть-чуть. Полтора квартала.
– Так вот же «Миранда»! – возмутилась Карина.
– Точно. Но остановимся мы не в ней.
– А где же?
– Покажу.
И они гуськом двинулись по мокрому асфальту тротуара. Стояла глухая ночь, и улица была абсолютно пустой. Минут через десять компания подошла к небольшому пятиэтажному зданию, на фасаде которого гордо красовалась вывеска «Сиракузы».
– Вот здесь, – устало проговорил Давид, – здесь мы совершим остановку, но сразу хочу вас предупредить, будет она очень недолгой.
Буров пользовался услугами «Сиракуз» дважды и оба раза оставался очень доволен этим местом. В холле он попросил ребят подождать его на диванчике справа от входа, а сам оформил номер, состоявший из двух сообщавшихся друг с другом комнат. В итоге через пять минут компания заселилась, а еще через пять спала мертвым сном. Глеб – на диване в одной комнате с Буровым, а Карина и Валя на большой двуспальной кровати в соседней. Причем Валентина уснула первой, несмотря на самые громкие заявления по поводу желания подкрепиться. Давид, критически оглядев свой спящий пионерский отряд, достал из мини-бара маленькую бутылочку виски и, вылив ее содержимое в стакан, находившийся там же, присел в кресло, которое предварительно перетащил к двери в номер и поставил таким образом, чтобы из него нельзя было выйти. Затем открыл книжку и продолжил знакомиться с файлами Стасова.
Две тысячи сто одиннадцатый оказался урожайным на неудачные телепортации. В ноябре известный немецкий офтальмолог и хирург Филип Мойзес должен был из Ганновера перебраться в Цюрих, где его ждали на суперсрочную операцию. Однако в Цюрихе Филипа не оказалось, и пациентом пришлось заняться его другу, коллеге и ассистенту Томасу Рейме. Рейме забрался в вертушку сразу за Мойзесом, но, в отличие от первого, вышел из другой такой же в Швейцарии. Пятидесятилетний Филип на фотографии был лыс, скуласт и очень хмур.
Давид сделал глоток и перешел к следующему файлу. Седьмым потеряшкой оказался армянский музыкант Гагик Мовсисян, который вместе со своим джаз-бэндом перемещался с одних гастролей на другие. В июле две тысячи сто тринадцатого Гагик последним из всего коллектива зашел в вертушку в Марселе и так и не присоединился к ребятам в Лиссабоне. Мовсисян успел отпраздновать сорок три дня рождения и был таким же лысым, как и Филип Мойзес, но не в пример тому весел, по крайней мере, на фотографии.
Давид допил стакан и поставил его на пол рядом с креслом. Глаза его закрывались от желания отправиться в царство Морфея, но он силой заставил себя прочитать восьмой файл. Тот содержал информацию о заместителе мэра небольшого шведского городка. Звали его Ульм Свенсон, и он осенью две тысячи сто пятнадцатого хотел попасть в Осло, переместившись туда из Копенгагена. Ульму тогда было чуть за тридцать, а выглядел он еще моложе. С фотографии на Давида смотрел белокурый голубоглазый юноша с небольшой бороденкой и улыбкой, светлой, как и весь его облик.