Рассвет костяной волшебницы - стр. 13

Казимир вздыхает:

– Почему мы говорим о Сабине?

– Не знаю.

Разозлившись, я ухитряюсь протиснуться мимо него.

Но он мгновенно хватает меня за руку, вынуждая обернуться. Нитка жемчуга, которую я сжала в кулаке, покачивается в воздухе. Я уже и забыла про нее.

– Ты напоминаешь мне маму, – говорит он.

Я смотрю на Казимира, не зная, что ответить.

– Ты напоминаешь мне маму, – сглотнув, тихо повторяет он.

Острая боль пронзает грудь. Он мог бы сказать: «Ты напоминаешь мне свою маму». Разница всего в одном слове.

Он прикусывает губу:

– Не странно ли признаваться в этом?

Я медленно качаю головой, хотя и не уверена наверняка. В детстве я ни разу не слышала ни от кого из famille, что похожу на свою мать, как бы усердно ни тренировалась и ни пыталась проявить себя. «Ты лучше, чем matrone, по крайней мере в том, что действительно важно», – однажды сказала мне Сабина, чтобы утешить меня. И это подстегнуло меня усерднее выбирать третью кость благодати.

– Ее волосы были чуть светлее, но такими же густыми и слегка растрепанными, как у тебя. – Казимир смотрит на волнистую каштановую прядь, лежащую на моем плече. – Но ваше сходство не ограничивается внешностью. Ты такая же живая, как она. Сияющая. Как только она входила в комнату, люди тут же окружали ее. Они смеялись, когда она смеялась. Танцевали всю ночь, если она танцевала вместе с ними.

На мгновение я задумываюсь о том, насколько отличаются наши матери. Одиву тоже всегда окружали люди, но их подстегивал страх перед ней, а не очарование.

– Кажется, она была замечательной.

– Да. – Казимир поджимает губы.

Я опускаю глаза. Каз видел на подземном мосту истинное лицо моей матери. Перед глазами вспыхивает картина, как она вонзает нож в Бастьена, заставляя нахмуриться.

– Сомневаюсь, что такое сравнение уместно, Казимир. Я хожу с мрачным видом с тех пор, как ты привел меня сюда.

Потому что у меня разбито сердце.

– Учитывая, что ты пережила, вряд ли бы кто-то другой вел себя иначе. Но это не уменьшает твоего света.

Я вновь замираю, лишившись дара речи. Он говорит о внутреннем свете или Свете Элары? Нет, Каз не может о нем знать. Только Леуррессам известно, что богиня Ночных Небес одаривает нас своей энергией. Все смертные питаются этой жизненной силой, но для Леурресс она важна так же, как еда и вода. И сомневаюсь, что ему об этом известно.

– Я пойду, Каз, – говорю я. – Хочу отдохнуть перед сегодняшним вечером.

На его лице расцветает улыбка.

– Ты наконец-то назвала меня Казом.

– Просто вырвалось, – выругавшись про себя, заявляю я.

– Но я все равно порадуюсь. Ты не представляешь, как мне это нравится.