Рассвет - стр. 29
Они замолчали, стоя лицом друг к другу; каждый был занят своими мыслями – и каждый боялся выразить их словами. Филип попытался что-то сказать, но голос подвел его; сердце юноши билось так сильно, что, казалось, мешает ему дышать.
Наконец, девушка прислонилась к стволу сосны, словно ища у дерева поддержки. В ветвях шептал что-то ночной ветерок. Хильда заговорила холодным ясным голосом.
– Вы просили меня встретиться с вами здесь этим вечером. Вы что-то хотели мне сказать? Нет, не отвечайте: возможно, мне лучше высказаться первой. Да, у меня точно есть что сказать вам, и это, возможно, каким-то образом изменит и ваши мысли. Послушайте: помните ли вы, что произошло между нами почти месяц назад, когда я проявила слабость и позволила вам увидеть, как сильно я вами увлечена.
Филип поклонился в знак согласия.
– Очень хорошо. Сегодня вечером я пришла не на любовное свидание. Я желаю сказать вам, что подобные слова никогда более не будут произнесены, и я собираюсь сделать все, чтобы подобные признания были невозможны – ни с вашей, ни с моей стороны. Я уезжаю и надеюсь больше никогда сюда не вернуться.
– Уезжаете?! – ахнул Филип. – Когда?
Ведь именно этого он и хотел, это и было бы лучшим выходом – и все же слова, которые должны были стать для него утешением, обрушились, словно ушат ледяной воды, и сделали его совершенно несчастным.
– Когда… должно быть, завтра же утром. В Германии заболел мой родственник, единственный из оставшихся у меня. Я никогда его не видела, но мне все равно, это для меня повод уехать. Я уеду – и не вернусь. Я уже сказала Марии, что должна ехать. Она плакала из-за этого, бедная девочка.
При этих словах все благие намерения Филипа испарились; он знал сейчас только одно – если ему не удастся заставить Хильду изменить свое решение, то он потеряет навеки женщину, которую обожает, обожает страстно… женщину, чья надменная гордость для него стократ очаровательнее, чем нежная тихая любовь бедной Марии Ли.
– Хильда, не уезжайте! – воскликнул он, хватая ее за руку, которую она немедленно отдернула. – Не покидайте меня! Вы же знаете, как я люблю вас!
– Даже если предположить, что это правда, что вы любите меня – почему я не должна уезжать? К несчастью, и я люблю вас… и не могу более терпеть ежедневное унижение – бедная немка-компаньонка, у которой нет ничего, кроме ее красоты, и которая должна уступить, отойти в сторону ради той, кого я тоже люблю! Вы говорите, что любите меня, просите меня остаться – но скажите, какова ваша цель? Вы собираетесь воспользоваться моими чувствами, чтобы сделать меня своей любовницей? Говорят, такое часто предлагают женщинам в моем положении – ведь состоятельные джентльмены считают глупой идею жениться на таких. Если это так – откажитесь от подобной идеи, Филип, ибо я говорю вам: я скорее умру, чем опозорю свое древнее имя лишь ради удовлетворения собственных чувств. Я знаю, что вы, англичане, любите деньги и не слишком задумываетесь о расе своих избранниц, если они богаты; а вот мы к чистоте крови относимся иначе! Возможно, и вы посчитали бы брак со мной мезальянсом – но ведь и мне не с чего гордиться таким союзом. Ба, Филип! Мои предки были принцами королевской крови, когда ваши предки пасли свиней в этих дубравах! Я могу рассказать о тридцати поколениях моей семьи по родовому гербу, я принадлежу к благороднейшему дому – и я не стану первой, кто опозорит этот герб и этот дом. Полагаю, я высказалась достаточно ясно, хотя, возможно, и не слишком деликатно. Теперь нам осталось произнести лишь одно слово, и слово это – «прощайте»!