Расстрельное время - стр. 18
– Дивизия! Поэскадронно!
И пока всадники торопливо разбирались в ряды, шумели, отыскивая каждый свой эскадрон, Апанасенко разговаривал с обступившими его ездовыми:
– Ну, шо, хлопчики! Соберемся с силами! Туточки до Аскании и путя – всего ничего, верст семьдесят! Недалечко!
– Гы-гы-гы! – тяжелым смехом отозвались конники.
– Может, и доползем…
– Тю на вас! Ночувать на Сиваше будем! Покамест хоть издаля Крымом полюбуемси!
И когда все более-менее разобрались, Апанасенко вновь зычно скомандовал:
– Поэскадронно! За мной – марш, марш!
И дивизия вскоре скрылась за песчаным пригорком.
За двое суток Первая конная в отчаянном рывке заняла Асканию-Нову и двинулась к Чонгару и Перекопу.
Никаких снов Кольцов в эту ночь не видел, крепко спал.
Утром, едва за окнами заголубело, его пригласил к себе Менжинский. Он вернулся с Каховки глубокой ночью, ему доложили о возвращении остававшихся в Харькове сотрудников, а также о том, что вместе с другими приехал в Берислав и Кольцов.
Когда Кольцов, ещё не до конца стряхнув с себя сонную одурь, вошел в ярко освещенный двумя керосиновыми лампами кабинет Менжинского, тот, склонившись над расстеленной на столе оперативной картой, толстым столярным карандашом условными знаками отмечал подвижки на фронте.
Кольцов мельком глянул на карту, но тут же отвел взгляд в сторону, понимая, что его любопытство может не понравиться Менжинскому.
– Смотрите, смотрите! – перехватив взгляд Кольцова, сказал Вячеслав Рудольфович. – Вполне оптимистическая картина!
Распрямившись, он пристально оглядел Кольцова и, вероятно, остался доволен. Его обычно мрачное лицо слегка прояснилось.
– Здравствуйте, Павел Андреевич! – и как бы мимоходом спросил: – Как себя чувствуете после дороги?
– Спасибо. Как всегда, вполне удовлетворительно. Только не выспался.
– Завидую. Сон – первейшее благо молодости. А мне на сон достаточно четырех часов. И все, больше не усну. Старость!
– Ладно вам! Какой вы старик? – больше из вежливости возразил Кольцов. Всех, кому перевалило за сорок, он тоже считал стариками.
– Одышка, кашель, всяческие недомогания, – словно не слыша Кольцова, пожаловался Вячеслав Рудольфович. – А нам сейчас никак нельзя болеть, нельзя расслабляться. Как говорят в театре, дело-то, и в самом деле, идет к вешалке.
Помощник неслышно внес в кабинет Менжинского поднос с чаем и сухариками, поставил его посередине рабочего стола. Менжинский кивком головы поблагодарил помощника и отпустил.
Не отходя от стола с картой, Менжинский сменил тональность и заговорил деловито и серьезно:
– Вы, конечно, понимаете, что мы очищаем от врангелевских войск Северную Таврию, и со дня на день на Крымском перешейке развернутся нешуточные бои. Сиваш – серьезная преграда, особенно сейчас, в холода да морозы. И нужно сделать все для того, чтобы не увязнуть у ворот Крыма. У Михаила Васильевича был замечательный план: пройти в Крым, в самые глубокие врангелевские тылы, по Арабатской стрелке.