Расстояние - стр. 55
Теперь не могу себе простить и того, что разоткровенничался с посторонним, и того, что назвал покойную мать бездарностью, а у меня своих проблем хватает, неплохо было бы хоть одну из них решить, не берясь за другие. Хотя я, кажется, перемусолил их по сотне раз и ничего нового не открыл, и ни к чему конкретному не пришёл. Возьмут отец с сестрой меня в оборот, заставят ходить на работу, интересно будет посмотреть, как я тогда запою. А, может, так и надо, может, я как раз таки немного оскотинился от произвола, от того, что ничем никому не обязан, не ограничен разумными рамками, никуда не стремлюсь, не испытываю трудностей и ответственности не несу? Забавно. И коль скоро я не испытываю сопротивления, то действовать, реагировать нет необходимости. Эта песенка стара как мир, но каждому приходится самому заново отыскивать приемлемый баланс, универсальных рецептов не бывает. У кого-то каждодневная забота как сорняк забивает все живые ростки, а у кого-то почва настолько бесплодна, что на ней вообще ничего не растёт. Но почва – это главное. Надо бы испробовать свою, заронить семена, а то вполне возможно, что на ней могут расти только сорняки, а, возможно, не могут даже они».
Возвращение
Между тем самолёт благополучно приземлился, и Аркадий вполне естественным образом разошёлся путями с Романом Эдуардовичем: у Безроднова было много багажа, который он долго и нудно ждал, тот же путешествовал налегке. Однако свидание с кем-нибудь из родственников, так сильно и старательно не занимавшее молодого человека, в аэропорту не произошло, его встречал водитель отца, отвёзший парня домой, где он пребывал один целых три часа до самого вечера. Но это ему оказалось с руки, Аркадий получил возможность привести себя в порядок с дороги и немного пообвыкнуться, подавляя приступы брезгливости; заграницей всё совсем иначе нежели на Родине. Лето только-только начиналось, ещё не кричащее, а спокойное, и уж тем более не утомлённое, но свободное и радостное, такое, какой должна быть молодость, и даже город его не портил наивной суетой, наоборот, он попадал в такт с природой, может быть, один-единственный раз в году.
Первой около семи домой вернулась Оксана. Близость между пасынком и мачехой – вещь неоднозначная, но, по крайней мере, дружеский интерес они друг к другу испытывать могут.
– Ну что, отучился, «сынок»? – игриво спросила она с порога, когда тот, услышав поворот ключа в замке, вышел из своей комнаты встречать пришедшего.
– Привет, для начала. Отучился. А «сынка» не надо. Я летел с одним знакомым, старым знакомым, он ещё знал мать мою. Разговорились, её вспоминали. Ты – не она, хорошо?