Рассказы студенческих лет - стр. 4

Друзья лежали в высокой траве и ждали повозку, которая должна была отвезти их в медсанбат. Утреннее небо было чистым и голубым. В нем летали и пели птицы. Ярко светило солнце. Лениво тянул освежающий ветерок. Ничего не напоминало о том, что происходило в мире. Как будто не было войны. Были лишь изумрудный цвет лета и упоительная жажда свободной и мирной жизни.

Подкатывая к раненым, заскрипела дряхлая телега. Возничий несколько раз стегнул старую больную клячу металлической цепью, служившей кнутом. Не доехав сотни метров до привала, кобыла упала и издохла. Раненых пересадили в поцарапанный пулями студебекер, идущий за снарядами.

Медсанбат, больше напоминающий чумной барак, был забит искалеченными людьми. Увайса разместили на полу, сыром и грязном. Захар благодаря своему тяжелому ранению удосужился лучшей доли – его положили на досках, но тоже на пол. Лекарств не было. Лечить не спешили. Только Увайсу вытащили пулю из ноги.

Мимо прошла медсестра. Захар приподнялся на локте, подождал, пока притерпится боль, и крикнул:

– Землячка, постой.

Девушка обернулась, взглянула на бойца и побледнела. Большие голубые глаза яростно сверкнули, губы взволнованно дрогнули:

– Захарка!

– Настюша, – прохрипел Захар и попробовал встать.

Девушка подбежала к солдату.

– Лежи, лежи, ну, куда ты? Я здесь.

Он сгреб ее в охапку и крепко прижал к груди. Она уткнулась в его плечо и громко заплакала. Захар почувствовал, как из его глаз тоже вытекли слезы и упали в пепельные Настины волосы.

– Сильно тебя ранили? – успокаиваясь, спросила она.

– До свадьбы заживет, – стараясь побороть боль и ободрить подругу, ответил Захар.

Настя несмело одернулась и с опустошенной улыбкой посмотрела ему в глаза. Захар подумал: «Ничем не изменилась». Детское Настино лицо осталось таким же открытым и добрым, только немного повзрослело и почернело от горя.

– Как твои родные? – спросил Захар.

Настя уткнулась глазами в пол и ничего не ответила.

– А мои? Почему так давно не пишут?

Настя уперлась лбом в его плечо и сказала:

– Не знаю.

И снова заплакала. Захар обнял ее и прижал к груди, поглаживая загрубевшей ладонью по пепельным волосам.

В следующие дни девушка часто подходила к Захару. Они перебрасывались короткими репликами и только им понятными жестами. Настя по-настоящему расцвела, улыбка не сходила с его красивых губ, а румяные щеки и решительный блеск в глазах предательски выдавали тайну ее недавно обретенной надежды.

– Хорошая девчонка, – любовался Увайс, – если женишься на ней, я десять раз лезгинку станцую.

– Эх, мне бы только на ноги встать, – отвечал Захар.