Рассказы сторожа музея - стр. 5
– Партия все продумала, – говорит Калерия. – Болтать можешь, что угодно. У переводчицы в кармане будет лежать плеер с записью экскурсии. Она тебе будет кивать, когда надо перейти в следующий зал. И все дела. А по-русски там точно никто не понимает. Я у переводчицы спрашивала. Но они специально оплачивали экскурсовода, так что необходимо, чтобы какая-нибудь личность перед глазами болталась. А я тебе – мое революционное спасибо и отгул на следующей неделе. А, Колюнь? Выручай старушку. Мы же всегда дружили!
– Ладно, – отвечаю. – Только ради тебя. Давай свои диролы с кофеями.
Короче, возимся мы со мной. Организм потихоньку включает заблокированные механизмы, я даже вспоминаю свое имя, да и в зеркале лицо начинает вырисовываться крупными мазками. Быстро побрился, но этот «Механизмус», сука, все неровности на моем лице заметил, кроме носа. Первый раз у меня кровь из носа пошла как-то не изнутри, а сбоку. Но старушка, молодец, чем-то там бесцветным прижгла, так что все обошлось.
Выпил два литра кофе, потом Калерия намазала мне лицо каким-то кремом, от которого все фасадные составляющие сошлись прямо в центре физиономии. Кошмар. Губы слиплись с носом, ничего не разжимается, зато лицо – гладкое и холеное. Калерия сказала, что минут через пять я говорить смогу. А за эти несколько минут она мне быстро ликбез провела на исторические художественные темы. Как она сказала – на всякий пожарный. Я столько всего интересного узнал за эти волнующие минуты:
1) Мона Лиза не могла улыбаться после перенесенного в детстве жесточайшего кариеса, потому что «фигли сперминт» тогда еще не изобрели;
2) Иванов свою картину «Явление Христа народу» писал аж двадцать лет, потому что все никак не мог самолично застать эту волнующую процедуру;
3) на портрете «Неравный брак» изображен сам автор, то есть это как бы автопортрет;
4) княжна Тараканова в камере вовсе не мучилась, а дрессировала крыс. По окончании срока заключения с успехом выступала в цирке «Барнум и Бейли»;
5) картину «Три богатыря» писали с совета директоров знаменитой Питерской биржи;
6) в названии «Девочка с персиками» есть опечатка: на самом деле эксперты установили, что там – нектарины, а второй с краю – червивый;
7) боярыню Морозову увозили на крайний север не на санях, а на мотоциклетке. Так что художник грубо исказил действительность.
И так далее. Впрочем, Серег, я, может, чего и перепутал. Сам понимаешь, похмелье – вещь суровая, хотя и добровольная.
Наконец, лицо обрело знакомые, хотя и разглаженные очертания, Калерия меня одела в какой-то мешковатый костюмчик и повела в вестибюль (ой! какое слово противное: «вестибю-ю-ю-ю-юль». Тьфу!). А там – толпа этих англикосов. Все такие солидные, одеты в очки и фотоаппараты. Ну, думаю, Николай, не посрами российские культурные заведения. Но ты же, Серег, меня знаешь. Я нигде не тушуюсь. Подошел так небрежно к группе, на всякий случай дыхнул в сторону и говорю: