Рассказы о необычайном - стр. 12
В. Алексеев
Химеры Пэн Хай-цю
Лайчжоуский студент Пэн Хао-гу в своем загородном доме сидел над книгами. До семейного дома было очень далеко, наступила уже, как говорится, средняя осень[3], а вернуться к родным все не удавалось – и ему без друзей и без компании было скучно, тоскливо. Здесь, в деревне, думалось ему, не с кем поговорить. Есть, правда, некий Цю, известный в округе литератор, но в нем было что-то непонятно отвратительное, и Пэн обращался с ним небрежно.
Луна уже взошла[4], и Пэну стало еще скучнее. Делать нечего – пришлось, как говорится, «заломить планку»[5] и пригласить к себе Цю.
Сели пить. Пока пили, кто-то постучал в ворота. Мальчик, прислуживавший в кабинете Пэна, вышел к дверям. Оказалось, какой-то молодой ученый желает видеть хозяина. Пэн вышел из-за стола и чинно попросил гостя войти. Обменялись приветствиями, сели в кружок. Пэн спросил, где гость живет и из какого он рода.
– Я из Гуанлина, – сказал гость. – Фамилия у нас с вами, сударь, одинаковая, а величать меня Хай-цю. Эта прекрасная ночь застала меня в гостинице, и мне стало как-то особенно тяжело. До меня дошли слухи о вашей высокой и тонкой образованности, и вот я являюсь к вам без всякого третьего лица!..
Пэн оглядывал говорившего. Холщовое платье на нем было чисто и опрятно[6]. Говорил он и улыбался с непринужденной, живой текучестью. Пэну он очень полюбился.
– Вы, значит, – сказал он радостно, – мой сородич…
Вечер этот, что за вечер?[7] Гостя милого встречаю!
И велел подать вина, угощая гостя как давнишнего приятеля. Он заметил по настроению гостя, что тот как будто сильно третирует Цю. И в самом деле, когда Цю с почтением пытался втянуться с ним в беседу, гость отвечал надменно и бесцеремонно. Пэну было стыдно и неловко за Цю. Он постарался вмешаться в их разговор и предложил начать с народных песен[8] под общую выпивку. Поднял глаза к небу, кашлянул раз-другой и запел про фуфэнского молодца[9].
Весело смеялись.
– Ваш покорнейший слуга, – сказал гость, – напевать не мастер, так что нечем отблагодарить, как говорится, за «Солнечную весну»[10]. Нельзя ли кого нанять за меня?
– Как прикажете, – сказал Пэн.
– А что, у вас в Лай нет какой-либо известной певицы?
– Нет, не имеется, – отвечал Пэн.
Гость погрузился в молчание и так сидел довольно долго. Потом обратился к мальчику.
– Вот что, – сказал он, – я только что позвал кой-кого… Там, за воротами… Проводи-ка сюда!
Мальчик вышел и действительно увидел какую-то девицу, прохаживающуюся перед дверями дома. Мальчик поманил ее и привел к гостям. Ей было лет дважды восемь, может быть, несколько больше… Живым-живая бессмертная фея!