Рассказы - стр. 23

Глядя вокруг, Сергей не мог избавиться от ощущения вечного ненастья, грусти и серости – ощущения вечного ноября. Он достал из кармана авторучку, задумался: «Нет, сотрется быстро», – вынул ключ от квартиры, нацарапал на табличке православный крест, а внизу – «Николай». Повернулся и медленно, будто прощаясь, пошел по аллее к выходу из этого скорбного места. Он возвращался в тот мир, где была весна, где светило солнце, где влюблялись и были любимыми.

Уже у ворот кладбища Сергей, ни к кому не обращаясь, спросил:

– Человек – это звучит гордо? – и добавил:

– Но ведь это был твой выбор, Николай! А нужна ли такая свобода?

В том самом ноябре, 25-го числа, когда Николай проходил ночью по площади железнодорожного вокзала, голова у него вдруг закружилась, он упал на асфальт, поскользнувшись на льду замерзшей лужи, ударился головой и потерял сознание. Очнувшись, он с трудом, на руках, отполз за привокзальную торговую палатку – ноги почему-то его не слушались – и лег на спину, чтобы отдышаться и прийти в себя. Мимо торопились прохожие, неся чемоданы и баулы, толкая перед собой коляски и ведя за руку плачущих малышей. Все куда-то спешили: кто на свой поезд, кто кого-то встречать или провожать. От удара головой он не мог понять, где он, кто он и что с ним. Вскоре почувствовал, что тело его замерзает. Его бил сильный озноб. Он попробовал кричать и понял, что язык не слушается его и позвать на помощь он не сможет.

Николай оставался лежать на спине за привокзальной палаткой и смотрел вверх на звездное небо. Через некоторое время он почувствовал, что начал согреваться: тепло, возникшее в голове, плавными волнами спускалось вниз, но только до пояса. В голове не было ни одной мысли, и только звездное небо, которое было над ним, что-то смутно ему напоминало. Жизнь покидала его тело, а душа открывалась навстречу звездам – навстречу бесконечной свободе.

А ведь небо было совсем рядом: оно отражалось на льду лужи, рядом с которой лежал Николай.

Последнее, что он подумал: «Звезды! Примите меня в Ваше безмолвное царство СВОБОДЫ!»

– Вы умрете во сне, – сказала кардиолог.

– Постойте, постойте, почему?.. Как – «во сне»?.. – заикаясь, выговорил Тимофей Николаевич, снимая с себя электроды.

Впрочем, обо всем по порядку.

Тимофей Николаевич лежал на правой от окна койке, отвернувшись к стене. Он лег в кардиологическое отделение этой больницы по настоянию друзей, с которыми общался только по переписке, поскольку жил постоянно в удаленном от города поселке. Выезжать из поселка он не любил: давно пронеслись бурные годы безумств молодости, хотелось покоя, уединения, да и писалось здесь легко. В городе он не мог сосредоточиться: мешала городская суета, не хватало тишины и воздуха. Да! Воздуха! В городе он страдал одышкой, а из-за шума не мог уснуть, приходилось принимать снотворное. Да и нечего ему было делать в городе: писалось плохо – можно сказать, совсем не писалось, дети разлетелись по стране, с женой он был в разводе, по врачам он ходить не любил, а на то, чтобы встретиться с теми, с кем ему необходимо было встретиться, уходил день-другой, не больше.