Расскажи мне, батя, про Афган! - стр. 4
– Платонов, стоять! Ты куда без команды? – заорал прапорщик.
Но Лёха как будто не слышал. Где-то за два метра до собаки замедлил шаг, присел и протянул к морде пса открытую ладонь.
– Ну и кто ты такой, парнишка? Знакомиться будем? – спокойным голосом предложил псу Платон.
Пёс не нюхал, но шевельнул хвостом, прижал уши, сделал шаг на встречу, положил свою большую лохматую голову Платону в руку, закрыл глаза и, шумно вздохнув, жалобно заскулил. Тот второй рукой притянул собаку к себе и начал гладить, тискать друга человеческого, ощущая пальцами, насколько отощало животное. Нащупал на шее потрёпанный ошейник из брезентового ремня, а к ошейнику была прикреплена самодельная бляшка. «Шарик» – было выцарапано на ней. И в/ч 42462.
– Парни, это наша собака! Это Шарик! Он русский! И военный! – срывающимся голосом заорал Платон, обернувшись к своим.
Подбежали ещё бойцы. Несколько пар рук тормошило, гладило Шарика, а тот стоял, уткнувшись Платону в живот, и тихо поскуливал. «Родные вы мои! Братишки… Наконец-то я вас нашёл…» Наверное, так.
– Бойцы, по машинам! Привал только через три с половиной часа, – объявил подошедший взводный.
– Товарищ лейтенант! Разрешите взять Шарика! Он наш, потерялся, наверное. Смотрите, какой он, пропадёт ведь. Пожалуйста, – дрожащим мальчишеским голосом просил Лёха, – с ним проблем не будет, я обещаю.
– Ну, что ты, Платонов! Я и сам хотел вам предложить Шарика с собой взять. Как в польском кино, помните? Только вот накормить и напоить его надо. Немецкая овчарка, похоже. У моего отца такая была. По машинам! – крикнул взводный, ещё до конца не понимая, как высоко взлетел его жиденький авторитет среди этих мальчишек со взрослыми автоматами.
Платон затолкал Шарика внутрь БТРа (бронетранспортёра). Пса уложили на матрац, открыли пару банок с мясной кашей, накрошили туда кусков лепёшки и подали… Платон обратил внимание, что пока открывали консервы и салон наполнялся ароматами специй и говяжьего жира, пёс безучастно лежал, положив голову на лапы. Странно. Оживился и начал жадно есть пищу только после того, как Сашка Дягилев силком сунул кусок каши ему в пасть. Съел всё и просил ещё. Но было нельзя давать много с голодухи. Зато много дали воды. Пил жадно и долго. Да так много, что через полчаса запросился… Пришлось остановиться и три минуты ждать, пока он встанет, наконец, на четыре лапы. И так повторялось ещё пару раз. Правая гусеница бронемашины и четвёртое слева колесо БТРа не просыхали. Но никто не сердился, даже механики-водители. Мужики понимали!
На дневном привале, после перекуса, к Платону подошел прапорщик Мишин. Погладив нового бойца, он присел на тёплый камень и сказал, обращаясь к сидящим поблизости разведчикам: