Расскажи мне, батя, про Афган! - стр. 22
– Мужики, есть кто живой? – чуть слышно спросил Сандро.
Громыхнула дверь в кабину, показалось окровавленное лицо командира экипажа. В серой дымке не было видно его левого глаза, который закрывала свисающая кожа со лба вместе с бровью. А правый глаз, залитый кровью, он усердно протирал рукавом лётной куртки, чтоб хоть что-то видеть. Из-под лётного шлема на его лицо несколькими струйками стегала кровь.
– Давайте все наружу. Проводка горит. У нас горючки пол бака, не дай Боже. Если рванёт, хоронить будет нечего, – как-то спокойно сказал пилот, пятясь из кабины назад, волоча под руки безжизненное тело штурмана.
Тёмная живая масса внутри грузового отсека зашевелилась, зашарила перебитыми пальцами по обшивке вертолёта в поисках двери наружу. Свет через замасленные и бликующие иллюминаторы в отсек практически не пробивался. Кто-то нашёл и включил фонарик. Что-то щёлкнуло, громыхнуло. Кто-то с криком долбанул по обшивке пару раз ногой, и дверь вывалилась, повиснув на одной петле. В отсек ворвался свежий воздух, тут же смешавшись с запахом вертолётного топлива, гидравлики и горящей проводки. Сразу стало светлее. Первым в дверь вывалился Виталик. Руки и ноги его ходили ходуном, голова дёргалась. Парня периодически потряхивало, видно контузило здорово. Оказалось, что из лежащего на брюхе вертолёта можно даже выползать.
– Сань, я на земле. Ты как, брат? Подавай мне ребят, а я их оттаскивать буду, потом оружие, – предложил Дягилеву Виталик.
Так и попытались сделать. Первых вытащили пилота с мёртвым штурманом. Пилот был небольшого роста, щупловатый такой, но от помощи отказывался, прижимая к себе всё перебитое, мёртвое тело штурмана.
– Я сам! Серёга – мой штурман, мы с ним два года вместе, – срывающимся голосом говорил он, шумно шмыгая носом и всхлипывая. Оттащив штурмана метров на пятьдесят от машины, сел, достал две сигареты и прикурил обе. Потом положил Серёгину голову себе на колени, снял с неё шлем, пригладил вьющиеся волосы и, вставив в его мёртвые губы сигарету «ТУ-154», тихо сказал:
– Покури, братан, напоследок…
– Сами выползли ещё двое, остальных выносили. Мёртвых было трое. Штурман, второй номер АГС, ему станиной гранатомета череп раскроило и снайпер Лёха, этому позвоночник раскрошило. Спал, так ничего и не понял. Из тяжёлых был Аркадий – классный парень, которому до дембеля всего-то ничего оставалось. Его шевелить вообще нельзя было. Перелом позвоночника. Но шевелили. Вкололи промедол и шевелили. Перевязывали себя сами, как могли. Ходячих было четверо. Относительно ходячих. Можно считать техника вертолёта с переломом ключицы, с дыркой в башке – ходячим? Или Виталика, который сигаретой так и не попал себе в рот? Приходилось ловить его голову, чтобы дать затянуться. Пока действовал укол промедола, жить можно было. Поэтому решили действовать, а уколы экономить. Девять человек «сползлись» на совет. Первым взял слово командир экипажа вертолёта: