Рассеянная жизнь - стр. 15

Иногда Поль оставалась у него на несколько дней и тогда он готовил для неё жареную картошку, водил гулять в парк, показывал по вечерам свои любимые фильмы, а ночью трахал так, что она оставалась довольна. Потом уезжала, а через неделю он являлся к ней в Москву, и тогда она становилась хозяюшкой и развлекала его, как умела. Обедали обычно в кафешках, Поль старалась за обоих платить сама, ведь он бы один туда не пошёл, ему дорого. Он из гордости не заказывал слишком много, но Поль хитрила, брала себе по два блюда, клевала чуть-чуть, остальное отдавала ему. Мужское самолюбие слишком хрупкое и напрямую связано с потенцией, это она знала и до Нико, но с ним убедились на практике.

…В ту весну она всё думала: надо будет сказать, что я его люблю. Но никак не могла выбрать подходящий случай. Это бессмысленно делать в постели, там фразы ничего не стоят, после мелких ссор прозвучит жалко, во время романтических пауз при свечах – банально, а при расставании в словах нет никакого веса – на вокзале, например, чего ни ляпни, понятно, что от нервов. Иногда собиралась нашептать на ухо, пока он спит, но хотелось бы обойтись без киношной дешёвки. Правильно было говорить, когда чувствовала – стоя в дребезжащем автобусе, пока рассматривала медленные улицы, вытянув шею и положив подбородок на его плечо, как это делают лошади и все маленькие влюблённые женщины. За завтраком, хотя у обоих хмурые помятые физиономии, в магазинной очереди в кассу. И ещё в машине, ночью, когда они ждали случайного человека, и у Поль поднялась температура под тридцать девять: жизнь могла вести себя как угодно – приостановиться, закончиться совсем или пойти в любом ритме и направлении, – потому что время вовсе перестало быть и Поль перестала быть, чуя только свой левый бок, которым привалилась к нему, и половину головы, и плечи (на них лежала его рука), а всё остальное онемело от озноба и жара. Она смотрела на отблески фар, пробегавших по нему, по ней, по ворсистым чехлам сидений, и думала, что вот подходящий момент, но сил же никаких нет.

Каждый раз собиралась, но потом просто улыбалась. Она очень много улыбалась ему в ту весну.

«Как только скажу, всё кончится, – думала Поль. – Он получит очередную звёздочку на фюзеляж, а она очередное “не ври”».

Мужчины никогда ей не верят. Они не верят, пока Поль молчит, но у неё сохраняется иллюзия, что если сказать, всё сразу изменится: рука отпустит горло, камень свалится с печени, она отдаст ответственность и освободится – я люблю, а ты уж делай с этим что-нибудь. Магия, которая так прекрасно действовала на неё, должна бы работать и с ними, но не работала. Чужая любовь опутывала её с головы до ног, а из своей она не умела сплести ни силка, ни фенечки.