Распутник и чопорная красавица - стр. 23
– Мне нравится узнавать новое.
– Что ж, всякое бывает, – заметил Маклохлан, накладывая себе рагу. – Говорят, некоторым нравится, когда им удаляют зубы…
Эзме почувствовала себя задетой и решила ответить ударом на удар:
– Да… а некоторым нравится напиваться в стельку.
– Я к таким никогда не относился.
– Правда? – многозначительно спросила она. Маклохлан с наслаждением набросился на еду.
– Согласен, раньше я напивался, причем часто. Но отрицаю, что мне это нравилось.
– Тогда зачем вы напивались?
Он поднял на нее глаза и с обезоруживающей откровенностью ответил:
– Чтобы забыть.
Ей хотелось спросить: «О чем?» О семье? О прошлых ошибках? О какой-нибудь женщине? Но, если он снова ответит с такой же подкупающей искренностью, она уже не сможет относиться к нему по-прежнему…
Маклохлан опустил голову и продолжал:
– Я был дураком, страдающим жалостью к самому себе. Во всех своих несчастьях я винил других – картежников, которые выиграли у меня все деньги, так называемых друзей, которые бросили меня, когда у меня ничего не осталось. Отца, который никогда меня не любил, родственников, с которыми у меня не было ничего общего. Кажется, я обвинял даже мать – за то, что она умерла, когда я был маленьким. Гораздо легче обвинять других, чем признавать собственные ошибки. И вот однажды ночью я очутился на Тауэрском мосту – один, пьяный, без гроша в кармане. Я решил оказать всему миру услугу: прыгнуть в реку и не всплывать на поверхность. – Он вскинул голову и посмотрел ей в глаза. – Тогда-то меня и нашел ваш брат. Он узнал, что я в Лондоне, от одного из моих так называемых друзей, чьи дела он вел, и разыскал меня. Отвел в трактир, накормил ужином, сказал, что ему нужна моя помощь и он готов за нее платить… С тех пор я больше не напиваюсь.
После неожиданного признания Маклохлана Эзме вдруг поняла, что ему трудно смотреть на нее. Она-то всегда считала, что он не ведает ни стыда, ни раскаяния за беспутную юность. Как она, оказывается, ошибалась! Эзме никак не ожидала от него столь искреннего сожаления. И все же ничего не смогла ответить, кроме тихого:
– Вот как…
Она боялась продолжать, боялась, что невольно признается… В том, что она никогда не видела таких превосходных финансовых отчетов… Что считает его потрясающе красивым… Что никто не умеет так заразительно смеяться… Что в карете ее охватило желание!
– Закончили? – спросил он беззаботно, как будто они обсуждали цену на чай.
Эзме решила, что не выдаст свои чувства ни единым намеком. Отодвинув тарелку, она ответила:
– Да.
Маклохлан позвонил слуге.