Распутин. Жизнь и смерть - стр. 4
В 1964 году вышел сенсационный номер журнала «Вопросы истории», и его жадно читали тогда не только специалисты. Там впервые начали печатать «Постановление следователя Чрезвычайной комиссии Ф. Симеона о деятельности Распутина и его приближенных лиц и влиянии их на Николая Второго в области управления государством», хранившееся прежде в секретной части Архива Октябрьской революции (ныне Государственный архив Российской Федерации). Это постановление и было итогом работы 13-й части.
Я прочел этот номер позже, когда начал работать над книгой о Николае II. Содержание «Постановления» произвело ошеломляющее впечатление. В нем Симеон щедро цитировал показания лиц из ближайшего окружения Распутина: его издателя Филиппова; его друга Сазонова, на квартире которого проживал Распутин и с женой которого он находился в самых тесных отношениях; знаменитой Марии Головиной – верной обожательницы Распутина, ставшей невольной причиной его гибели; петербургских кокоток, с которыми мужик был связан нежными узами; и так далее…
Но в изданных Щеголевым «Протоколах» все эти показания отсутствовали. Ибо это были показания людей, любивших Распутина, чья точка зрения была неприемлема для Щеголева.
Впрочем, вырванные цитаты, которые приводил в своем отчете Симеон, мало что меняли. В «Постановлении» он старательно защищал ту же идею, которую проводил Щеголев в своей публикации: рисовал все тот же образ развратного мужика, обезумевшего от пьянства и вседозволенности, который руководил и Царской Семьей, и согласившимися прислуживать фавориту коррумпированными министрами.
Было ли это всей правдой показаний, полученных в 13-йчасти? Я имел право усомниться, ибо к тому времени уже знал о непримиримых разногласиях внутри Комиссии. Один из следователей, Владимир Руднев, демонстративно покинувший Комиссию, уже в эмиграции написал о причинах своего ухода: «В августе 17 года я подал прошение об отчислении меня ввиду попыток председателя Комиссии Муравьева побудить меня явно к пристрастным действиям».
И я отправился в архив, чтобы целиком прочесть показания, которые так пристрастно цитировал Симеон. Каково же было мое изумление, когда в фонде Чрезвычайной комиссии я их не нашел.
Эти документы исчезли.
Итак, исчезли показания ближайших друзей Распутина. А ведь в них-то, возможно, и было самое интересное! Ведь эти показания давали люди, видевшие его каждый день, те, кто согласились в силу каких-то причин преданно служить ему. В них могла быть разгадка – подлинный портрет, который я для себя уже назвал «Живой Распутин»…