Расцвет и упадок цивилизации (сборник) - стр. 65

… На дно бочки с самым добрым вином выпадает мутный осадок. Под „Равниной“ помещалось „Болото“. Сквозь мерзкий отстой явственно просвечивало себялюбие… Нет зрелища гаже. Готовность принять любой позор и ни капли стыда; затаенная злоба, недовольство, скрытое личиной раболепства»… «Отсюда 31 мая, 11 жерминаля и 9 термидора – трагедии, завязка которых была в руках гигантов, а развязка в руках пигмеев».[46]

Очень объективно по отношению к народу (стр. 165): «Ораторы приветствовали толпу, а иногда и льстили ей; они говорили народу: „Ты безупречен, ты непогрешим, ты божество“, а народ, как ребенок, любит сладкое». Конвент провозгласил аксиому: «Свобода одного гражданина кончается там, где начинается свобода другого». «Из одиннадцати тысяч двухсот десяти декретов, изданных Конвентом, лишь одна треть касалась непосредственно вопросов политики, а две трети – вопросов общего блага. Он провозгласил всеобщие правила нравственности – основой общества и голос совести – основой закона. И, освобождая раба, провозглашая братство, поощряя человечественность, врачуя искалеченное человеческое сознание, превращая тяжкий закон о труде в благодетельное право на труд, упрочивая национальное богатство, опекая и просвещая детство, развивая искусства и науки, неся свет на все вершины, помогая во всех бедах, распространяя свои принципы, предпринимая все эти труды, Конвент действовал, терзаемый изнутри страшной гидрой – Вандеей и слыша над своим ухом грозное рычание тигров – коалиции монархов».

Великолепная картина изумительной деятельности Конвента и, видимо, вполне справедливая; конечно, далеко не все удалось осуществить, многое пришлось провести против принципов из-за необходимости, но это справедливо для всех революций, не исключая и нашей октябрьской. Комментатор (стр. 400) указывает, что Гюго переоценивает результаты деятельности Конвента, не замечает антипролетарской деятельности Конвента. Ссылается, конечно, на классиков марксизма-ленинизма, которые отмечали как революционную решительность якобинской диктатуры 1793–1794 годов, так и «классовую ограниченность Французской революции, которая, освободив народ от цепей феодализма, надела на него новые цепи – цепи капитализма».

В тексте Гюго нет прямого указания, что Конвент издал декрет о праве на труд, смысл скорее такой, что освобождение от крепостного права (а это реальное достижение Французской революции) сделало труд из подневольного свободным. Что касается новых цепей капитализма, то капитализм, как стадия развития общества, был неизбежен, а во-вторых, после ликвидации цепей капитализма, у нас, в Советском Союзе, на нас оказались цепи единоличной диктатуры Сталина, особенно вредные для развития культуры и морали общества.