Расцвет и упадок цивилизации (сборник) - стр. 6

31 августа 1972 года умер мой отец, Александр Александрович Любищев. Его смерть была всеми воспринята как внезапная катастрофа – он не был постепенно угасающим старцем, кончина которого ожидается закономерно. До конца своих дней отец был таким, как всю жизнь – человеком разумным и добрым. Он считался очень здоровым и, хотя с 1969 года ходил на костылях вследствие перенесенной травмы, перелома шейки бедра, все близкие так же, как и он сам, надеялись на его силы и крепость. Отец думал, что сможет прожить дольше, как и его отец, мой дед, т. е. до 87 лет, по крайней мере. Но его настигла тяжелая болезнь, о которой никто не подозревал.

В начале августа 1972 года он поехал с женой в г. Тольятти по приглашению директора Биостанции АН СССР, Николая Андреевича Дзюбана. Там он должен был прочесть небольшой цикл лекций, но успел – только одну: в ночь после выступления он заболел и сразу же был помещен в больницу, где его положение было признано тяжелым. Рано утром 25 августа я прилетела в Тольятти и провела с ним последние семь дней его жизни.

Похоронили его там же, в Тольятти; дирекция и сотрудники Биостанции взяли на себя все организационные хлопоты; тело его предано земле там, куда он приехал, полный энергии, полемического пыла и творческих планов. Гроб с телом отца стоял сначала на крыльце Биостанции над Волгой, где и произошло прощание; было сказано много проникновенных и умных слов…

Поскольку наука никогда не была моей профессией, мне не удастся рассказать о работе отца так, как это могут и уже делают ученые, но мы с ним всегда были очень близки духовно, он много общался со мной и моими братьями.

Я постараюсь рассказать о жизни моего отца – по мере моих сил и осведомленности.

Отец родился в Петербурге 5 апреля 1890 года в семье очень богатого лесопромышленника, жившей в собственном доме на Греческом проспекте в огромной квартире со множеством прислуги. Образ жизни этой семьи был обычным для петербургской крупной буржуазии. Благополучие, основанное на частной собственности, насколько мне известно, стало у отца с раннего детства вызывать протест. Но отца своего он любил, с уважением относился к его активной деятельности, к его религиозности и положительным чертам его характера – доброте, щедрости и здравому смыслу. Мать отца, моя бабушка, по его рассказам не выглядела привлекательной в своем образе мыслей и поступках, хотя ничего особенно дурного в ней не было. Самой отрицательной чертой вообще, и в ней в частности, отец считал равнодушие к судьбам других, «не своих» людей. Несогласия отца с родителями не выражались в скандалах и криках, не было и споров. Примерно с одиннадцати лет он установил для себя свой собственный режим жизни, занятий и развлечений. В семье, например, выполнялись церковные обряды, регулярно посещалась церковь. Отец мой рано от этого отказался; мой дед часто потом вспоминал, что это делалось отцом не в оскорбительной форме, а так, что причины отказа вызывали уважение – он «всегда был занят».