Расцвет и упадок цивилизации (сборник) - стр. 12

После свадьбы родители уехали за границу, совершили большое путешествие по Греции, Италии и Египту, т. е. были там, куда ездят смотреть чудеса зодчества, ваяния и живописи. По возвращении они стали жить отдельно от своих родителей, в большой квартире в бельэтаже дома на Греческом проспекте, там, где потом родилась я, мои братья, мои дети… У родителей было много комнат и много прислуги… Отец стал с покорностью хорошо одеваться, ездить в оперу, в гости, «с визитами». Увы, бедному моему отцу брак этот не принес счастья, иллюзии быстро рухнули под тяжеловесностью «правил хорошего тона» во всем, при полном отсутствии интереса к живой жизни, к продвижению на пути познания. Фактор образованности есть просто осведомленность и умение разного толка, но никак не культура в ее высоком возвышающем смысле.

Очень скоро родились дети – самая старшая я, потом два сына, Всеволод и Святослав.

Война 1914–1918 годов была воспринята отцом как бедствие, порожденное «империализмом великих держав». Я знаю это из его ответов на мои вопросы, когда он вводил нас, детей, в русло политических рассуждений о событиях мировой истории. Он к тому времени (перед войной) уже читал Маркса (конечно, в подлиннике) и вполне разделял его взгляды по политико-экономическим вопросам, и в этом духе излагал нам строение общества. Все это было, конечно, только мировоззрением, идеологией, а настоящим делом своим он считал единственно науку. До революции отец занимался естественными науками и математикой в рабочих кружках Выборгской стороны Петербурга, но, как сам признавался, его плохо понимали. Настроения же его были чрезвычайно «крайними»; известно, что дед мой уговаривал его уехать за границу и там в тиши работать, чтобы за него не волноваться; видимо, у родителей отца были серьезные опасения на его счет.

Февральская революция была восторженно встречена всеми, кого я знаю из близких нашей семьи.

Сколько смогу, расскажу об эволюции научных взглядов отца в те годы, пользуясь его собственными воспоминаниями на эту тему.

Первые мысли о возможности математизации морфологии возникли у отца на основании самостоятельного чтения, в частности сочинений Скиапарелли «О сравнительном изучении естественной органической и чистой геометрической формы». Отец упоминает о разговоре с В. Н. Беклемишевым на Мурманской биостанции в 1912 году о гармонических очертаниях придатков тела морских кольчатых червей; уже тогда у него возникла мысль о возможности дать этим придаткам (параподиям) математическое описание. В своем дневнике он писал: «Я задаюсь целью написать со временем математическую биологию, в которой были бы соединены все попытки приложения математики к биологии…».