Раннее - стр. 2
А самочка фламинго сказала своему кавалеру:
– Большое мерси за приятное времяпрепровождение, только у меня что-то в груди шкворчит, и вообще, я сегодня не в форме. Не проводите ли вы меня к месту моего проживания? И фламинго-самец обнял её крылышками и по лестнице вниз повёл, во двор. Зашли они в гардероб, он ей пальто помог надеть и фуражку. А потом они на автобус пошли.
А дед Ахрип съел стакан семечек и тоже домой пошёл. В недовязанном валенке.
Вот ведь оно как бывает-то. Жизня-то пошла, э-эх! А фламингочку молоденькую, между прочим, в больницу положили с воспалением лёгких. Так что, граждане, со здоровьем не шутят. И пёрышки чистить надо очень даже регулярно. И на морозе от танцев босиком воздерживаться.
Царапинка
Гжеш всегда был маленьким, хлипким и жалким. Но что он до такого докатится – этого никто не ожидал.
Как-то раз, открывая банку с кильками в томате, он умудрился палец порезать. Даже нет, не порезал, а поцарапал чуть-чуть. Но кровь выступила. Он взглянул на неё, охнул и в обморок упал.
Ну, привели мы его в чувство, палец пластырем заклеили, а он всё что-то хнычет и трясётся.
– Ты что? – спрашиваем. – Больной?
– Да, – говорит, – там у меня ранка… На пальце… Я не могу, когда течёт…
В общем, тряпка, а не человек. Да и устройство тела у него было наинежнейшее. Только тронешь – и уж кровь сочится. Причём не красная, а какая-то желтоватая, прозрачная – как шампунь, что ли.
А после этого случая совсем плохо стало. Чуть его кто заденет, обзовёт как-нибудь, поздороваться с ним забудет – у него сразу ранка на пальце снова раскрывалась, и это его желе омерзительное текло.
В автобусе он ездить не мог.
– Люди, – говорит, – там грубые. Да и толкаются – кожицу могут порвать.
И если уж действительно рвали, то беспокойства было уйма. Брызжет из него фонтаном, не остановишь. Да ещё и хныкать начнёт.
Плакал он вообще много. Ни с того, ни с сего сядет на кровать и станет ныть:
– Ну почему я такой урод?
– А кто тебя знает, – говорим ему. – Уж такой ублюдок уродился.
А он ещё сильнее ревёт. И царапинка опять кровоточить начинает.
В общем, такая жизнь нам всем надоела. Думали мы долго, как нам с ним быть. В конце концов, нашёлся умелец. Сказал:
– А я ему латы сделаю. Как у рыцарей. Будет ходить в такой железной одежде – и никто ему кожу не разорвёт.
И действительно, сковал латы. Гжеш, правда, сопротивлялся – но что он, такой хлипкий, может? Замуровали мы его в броню, все гайки закрутили, чтобы не снял, и сказали:
– Вот так-то. И чтоб больше не ныл.
И Гжеш вскоре перевоспитался. Даже голос у него изменился – низкий стал, гулкий, как из железной трубы.