Рандеву с покойником - стр. 27
На перекрестке он остановился. Хорошо зная литературу, только сейчас поразился точным метафорам, связанным с перекрестком. Четыре дороги… Направо пойдешь… и так далее. А он пришел. Осталось выбрать последний уголок – и все-таки снова выбор, и как раз на перекрестке. Он тихо проговорил:
– Никто не должен слышать, – и решительно свернул.
Дорога влево вела к парку. Аркаша едва не угодил под автомобиль, но не испугался, а прошествовал дальше, хотя водитель что-то крикнул ему. Вот и парк. С той стороны, с какой подошел Аркаша, в ограде зияла огромная дыра. Переступив через кирпичную кладку, он очутился в парке. Вышел на дорожку и пошел медленно вглубь, слушая дождь, отзвуки своих шагов… и еще чьих-то. Не оглянулся. Какая разница, кто идет за ним? Может, тот, сзади, надумал с целью ограбления убить Аркашу? Было бы неплохо. Не сам себя, а кто-то. Через пару минут остановился. Шаги за спиной тоже не слышны – видимо, человек свернул с дороги. Аркаша достал из кармана пистолет, снял с предохранителя.
– Вот и все, – сказал, подняв лицо к небу и зажмурившись от струй.
Все – это мгновенная боль и ничего. Одна секунда боли – и конец. Он приставил пистолет к виску. По счету «три» – так решил Аркаша. Раз… два…
– Дай сюда, дурак!
Кто-то вырвал пистолет. Аркаша увидел перед собой человека, стоявшего спиной к электрическому свету, поэтому лицо его осталось в глубокой тени.
– Кто вы? – спросил Иволгин устало, разом ослабев.
– Считай, твоя фортуна.
Аркаша почувствовал, что сейчас упадет. Шатаясь, добрел до скамьи, тяжело опустился. Человек присел рядом, не спускал глаз с несостоявшегося самоубийцы. Паузу заполнил дождь. Но вот Аркаша вяло выговорил:
– Зачем вы… помешали? Какое вам дело?
– Затем, что нет ни одного веского предлога, дающего право убить себя.
– Много вы понимаете, – вздохнул Аркаша. – Завтра все останется прежним. Меня посадят. Надолго. Я ничего не сделал преступного, но теперь и сам сомневаюсь…
– И все же ты выбрал не тот выход. У тебя есть семья?
– Мама, жена и дочка.
– Ты их любишь?
– Конечно.
– Им ведь будет очень больно, когда тебя не станет. И это останется на всю жизнь. Твоя боль будет секундная, а у них всю жизнь.
Аркаша вдруг заплакал. Он плакал беззвучно, содрогаясь всем телом, спрятав лицо в ладонях. А человек смотрел под ноги, думая про себя, что и его посещали подобные мысли. Давным-давно. Но он заставлял себя жить, на что требовалось гораздо больше мужества. И сказал с усмешкой:
– Знаешь, Аркадий Иволгин, это очень просто – уйти…
– Откуда вы знаете мое имя? – перебил Аркаша.