Рама для молчания - стр. 27
И я, отложив написанный текст, чтобы оттянуть время, начинаю с этого подарка судьбы, под аплодисменты предлагаю именем Есенина назвать наш народный университет культуры, и только потом перехожу к сути дела.
Давно освоенный поэт легок для изложения, мне достаточно много в нем понятно, и я чувствую, что аудитория в большинстве своем Есенина боготворит своей блатной сентиментальной любовью. Заодно вспоминаю приемы устного чтения и слышанный на пластинке голос поэта с записью «Монолога Хлопуши» и «Семерых ощенила сука» с мощным истерическим надрывом, каковой и воспроизвожу. Что я нес – хоть убей, не мог вспомнить и через минуту. За прочитанным стихотворением вел импровизированную цепь вольных ассоциаций. Может, и ахинею. Однако ж нес вдохновенно, как Остап Бендер шахматную лекцию в Васюках или Джефф Питерс, кого-то профессионально магнетизирующий. Но хорошо помню ощущение, как моя магия расширяется и я полностью контролирую, веду за своей вспыхивающей мыслью весь зал.
Я продержался полтора часа.
Должны были привезти из Магадана пленку с записью Есенина. Машина задерживалась, и я заполнил еще полтора часа, бойко отбивая все вопросы. Были и такие: что ж Маяковский после стихов «На смерть Сергея Есенина» сам застрелился?
Имя Есенина над усть-омчугским Народным университетом культуры продержалось две недели. Главный редактор районного радио бывший зэк товарищ Безбабичев наябедничал на меня в райком партии: протаскиваю, дескать, поэта, которого по заслугам осудила партия. А мне урок: не все жертвы сталинского режима ангелы.
После триумфальной лекции о Есенине мне вручили удостоверение члена Всесоюзного общества «Знание», которым я ни разу в жизни не воспользовался. Мне в голову не приходило, что можно по командировкам этого общества читать лекции за гонорар в 14 рублей. Любопытно, что руку мне жал, передавая зеленую книжечку, районный прокурор – именно он возглавлял отделение этого просветительского общества.
Есенинская лекция имела еще одно следствие. Меня пригласили в отдел пропаганды райкома, и добрая тетя, заведующая отделом, предложила духовно окормлять научным атеизмом поселок, в котором обитали не то свидетели Иеговы, не то духоборы. Я попросил выписать мне из областной библиотеки Библию. Они ж ее наизусть знают и в споре побьют. На этом разговоры кончились и больше с подобными предложениями ко мне не обращались.
Надо прожить целую зиму в снежных сопках, чтобы увидеть чудо: зеленый выдох природы, когда грязно-бурые склоны вдруг оживают распустившимися на глазах лиственницами, выпустившими робкие, нежные иголочки. Обычно это происходит ночью: заснули в одном пейзаже, проснулись – будто в другой стране. Но в тот год весеннее преображение случилось днем, и я наблюдал эту роскошь до самого заката.