Рахит. Сборник рассказов и повестей - стр. 62
У нашей одноклассницы Любы Гайдуковой был старший брат Мишка, нигде не учившийся и не работавший переросток – дурачок, наверное, но неутомимый, как крот. Жили они на околице, где зимние метели такие наметали сугробы, что домишко их скрывало с крышей. Мишка Гайдуков целыми днями ковырялся лопатой в сугробе – рыл ходы, сооружал лабиринты, в путанице которых сам только и мог разобраться. В его подснежном королевстве, по слухам, была Палата – огромный зал с застеклёнными для света окнами. Взрослые парни устраивали там пиршества, а нам, ученикам начальной школы, дорога туда была закрыта – старшие не брали с собой, а самим страшно – заплутаешь в Лабиринте да пропадёшь. Однако влекло.
Вдруг Любочка Гайдукова передаёт нам приглашение от брата – посетить его знаменитые ходы. Сам приглашает, сам покажет. Нам бы, дуракам, задуматься – с чего это? Да откуда у третьеклассников ум? Уши да чуб, за которые удобно таскать, да лоб, которым можно стучать о школьную доску, вгоняя в тупиц знания. Нет, ума не было.
Приходим вчетвером – даже Кока, которому вдруг изменило природное чутьё опасности. Мишка улыбается, пряча глаза под цыганский чуб, за собой манит. Ползём вереницей – темно, страшно, ложных ходов с тупиками много – главное, не отстать от проводника, а то можно заблудиться. И вот, наконец, загадочная Снежная Палата. В ней светло – над головой окно, в виде стекла в снегу, и в нём мерзкая рожа Ухаба.
– Что, попались, голубчики? Мишка вылазь.
Гайдуков, как мавр, сделавший дело, молча в одну из тёмных дыр. Мы следом:
– Эй, эй, эй…!
Рыжен первым за ним кинулся, ему и прищемило в узком проходе затвором руки. Сверху Пеня сунул в щель широченную доску, и оказались мы в снежном плену – потому что ни поднять её, ни раскачать, ни вытолкнуть её не смогли. Да и не пытались, если честно – перепугались в кромешной темноте. Задом пятясь, вернулись в Палату. Рыжен хнычет, Кока подтягивает – первому руки прищемило затвором, ему больно, а второй от необоримого страха в слёзы ударился. Мы с Рыбаком в переговоры вступили.
– Жень, отпусти.
– Ага, сейчас, – радовался нашей беде и своей удаче толстогубый Ухаб. – Мусорам меня сдали, сволочи. Всё про вас знаю. Замёрзните, поганцы – я вас собакам скормлю.
Хныкать хотелось уже всем. Однако Рыжен примолк, испуганный, зато Кока за всех старался.
Мы осмотрелись. Узилище было достаточно обширным. Скрещенные доски, подпёртые столбиками в четырёх местах, удерживали белый свод, высокий настолько, что стоя рукой не дотянуться. По периметру что-то вроде скамьи из снега с какими-то тряпками, соломой. На полу «бычки», фантики конфетные, пробки от бутылок – остатки пиршества.