Рахиль - стр. 32
Дина обошла меня сзади и попыталась стряхнуть с моего пальто снег.
– Одной рукой плохо получается, – сказала она. – А вторая занята. Я должна под пальто эти банки придерживать. А то они вывалятся.
– Тогда пошли отсюда, – сказал я и тут же опять чуть не опустился на землю.
Перед глазами все плыло и кружилось.
– Я же не для себя, – протянула она не совсем своим голосом. – Мне надо Володьку кормить. И маленькому в животе нужны витамины. Зарплату не дают уже восемь месяцев, а декретные мы проели.
– Надо было у меня попросить…
– У вас у самого холодильник пустой. Я вам позавчера колбаску приносила.
– Тоже ворованная?
– А где мне деньги взять на такую? В вакуумной упаковке. В магазинах совсем недавно появилась. Бельгийская и французская. Да и на обычную у меня денег тоже нет. К тому же я ее не люблю. Она с жиром. Противная.
– А если поймают?
– Они на беременных не смотрят. Я давно заметила. Еще когда на пятом месяце была. Как только живот появился, сразу перестали смотреть. Так что нормально… Ну? Пойдемте домой? – она заглянула мне в лицо. – Говорила же, не надо было со мной идти.
Рядом с нами остановилась женщина лет сорока.
– Вам помочь?
Если бы мне было сорок, я бы тоже только и делал, что останавливался и предлагал помощь. Хитрость ведь не в том, что действительно сострадаешь всяким стареющим, покачивающимся на улицах персонажам. Все дело в чувстве превосходства.
Ходил бы и навязывался всем подряд. Потом весь вечер отличное настроение.
– Нам ничего не нужно, спасибо. Оставьте нас в покое.
У нее от моих слов лицо стало твердым. Ничего, в ее возрасте можно быть и с таким лицом. Одно компенсирует другое. Несимпатичное лицо – зато симпатичный возраст. Во всем важен баланс. Иногда везет как сейчас, и баланс восстанавливаешь ты, а не кто-то другой. Тоже вполне приятный момент. Можно сказать – миссия.
– У вас лицо белое, как простыня, – сказала Дина, когда мы вошли в квартиру.
Вернее, ввалились. Чуть не оторвали полку со шляпами.
– И пот бежит по вискам.
– Ты что, звуковой медицинский журнал? – сказал я, опускаясь на тумбочку для обуви. – Озвучиваешь симптомы?
– Это сердце, – сказала она. – Я проходила по медицине.
– Что получила на экзамене?
– Еще не сдавали. Сессия через два месяца.
– Молодец.
После валидола стало полегче. Люблю его вкус. Лет тридцать назад были конфеты с названием «Холодок». Питался ими, когда заканчивал диссертацию о Фицджеральде. Перед защитой пришлось переписывать всю вторую главу. А так – дешево и сердито. Иногда, правда, тошнило. Но раз ешь конфеты, значит, до этого был обед. Простота и надежность гастрономического алгоритма. Плюс иезуитская изворотливость аспиранта в борьбе с желудком и кошельком.