Рагнарёк, или Попытка присвоить мир - стр. 9
– А чем тебе не угодил катафатический? Уж не тем ли, что он не апофатический?
Я рассмеялся. Объяснюсь, вдруг кто не в курсе. Катафатический метод – это если б мы перечислили то, чем жизнь является, ее приметы, признаки. Апофатический – это перечислить то, чем жизнь не является, чтобы с помощью исключений прийти к тому, чем жизнь является. Было весело. Да и почему-то произносить эти мудреные слова, жевать их и пережевывать в присутствии друг друга было приятно.
Высота некоторых башен и шаткие лестницы побуждали меня подавать Афине руку, а иногда и обхватывать ладонями за талию, как бы подсаживая. Первое прикосновение к ней, пусть и в рамках этикета, далось мне непросто. Не то чтобы прикосновение обязывает, скорее, оно сразу обоим о чем-то говорит. О чем-то таком, чего не скажешь словами, не передашь взглядом. А еще в этой тактильности есть риск быть неверно истолкованным. Но больше всего я боялся взять Афину за руку и понять, что мне нравится держать ее за руку. Потому что если тебе нравится держать кого-то за руку… Во-первых, я женат. Во-вторых, Афина младше меня на пятнадцать лет. Она могла бы быть моей дочерью. Может, в этом все дело? Одиннадцать лет назад я потерял сына и с трудом это пережил. А тут Афина, замерзшая и голодная, в романтическом месте, и я, такой большой и сильный, сценарист, креативный продюсер. Или это кризис среднего возраста? Или это все вместе? Невероятно ведь пошло, невероятно. У меня и зубов-то почти нет. С чего я вообще решил, что могу быть ей хоть сколько-то интересен как мужчина? А если интересен? Если, например…
– Олег, у тебя опять такое лицо… О чем ты думаешь?
Действительно, о чем?
Афина сидела в бойнице башни, обхватив колени руками, и улыбалась. Ветер ласково трепал ее длинные русые волосы, а солнце подсвечивало со спины.
– Ты как ангел. Из-за солнца… оно… Ты только не подумай…
– Я и не думаю.
– Если хочешь… Мы могли бы вечером поужинать. Вдвоем.
– Я хочу.
У вас так бывало – все внутри кричит, что вы совершаете глупость, небо кричит, солнце, стены, земля, а вы все равно ее совершаете? Не хотите даже, не желаете, понимаете все прекрасно, но… Я будто в падающем самолете оказался. Знаю, что он падает, знаю, что это неправильно. Но он падает, и это неправильно. Но он падает…
Мы договорились встретиться в ресторане при отеле в девять вечера. В семь вечера мне позвонила жена. Я ее люблю. Она меня из такой тьмы вытаскивала… Я ее люблю. Жена спросила, как у меня дела, как прошел день, что нового, не заболел ли я, сказала, что она по мне сильно скучает. А я стоял и смотрел на две рубашки, разложенные на кровати, и выбирал наилучшую. В конце концов, жене не обязательно знать про Афину, тем более что и знать тут нечего. Просто ужин, просто беседа. Между актрисами и сценаристами такое сплошь и рядом. Невинность. Выдумывать просто не надо. Не надо, и все. Это не грех, не прелюбодеяние. Обычный ужин.