Рафаэль и бабы-жабы - стр. 69
– Ох, и крепкая водка, что-то он меня быстро разобрало, – посетовал Суховей, вдруг ощутив неприятный озноб.
– Наверное, ты, Рафаэль, давно не употреблял. Пил только минералку, да козье молоко, – Тамила усмехнулась и подмигнула подруге. – Виола, держи Рафаэля за руки, а я ему в рот запихаю жабичу лапку. Распробует, поймет, какая вкуснятина. Его, паразита, тогда за уши не оттащишь…
Соседка схватила с блюдечка заскорузлыми, унизанными золотыми перстнями и кольцами, пальцами деликатес, и решительно поднялась.
– Бабы, вы, что сдурели!? Пошли к черту с жабой! – художник соскочил со стула. – Эту гадость даже Джиму не позволю кушать. Я знаю, что жабами питаются цапли и змеи. Только деньги впустую потратил на эту французскую гадость
– Какой ты невежа, лягушечьи лапки – самый пикантный деликатес. Рафаэль, у желудка нет глаз, – сделала открытие соседка.– Он все принимает и переваривает. Все, что в рот полезло, то и полезно.
– Это не значит, что надо все подряд тащить в рот. Головой надо думать,– возразил Суховей.
– Поэтому игра стоит свеч.
– Каких свеч, поминальных?
– Да ты, белены объелся? Перекрестись и не груби, смерд, когда рядом светские львицы, – упрекнула Тамила. – А еще размечтался попасть на выставку в Париж со своей мазней, дурья твоя башка. Там тебе пришлось бы не только лягушечьи лапки, но и бычьи яйца смаковать, ведь Испания и Португалия под боком. Поэтому пробуй, набирайся опыта, чтобы не выглядеть белой вороной, иначе в следующий раз не пригласят.
– Когда пригласят, тогда и попробую, – ответил Суховей.
–Успокойся подруга. Баба с воза, кобыле легче, – смакуя лягушечью лапку, заметила Баляс. – Где ему понять и оценить прелести французской и других европейских и восточных блюд. Кроме русской и украинской и, то в урезанном виде, ничего не дегустировал. А я искусная – гурманка. Кроме лапок, улиток обожаю рябчиков, перепелок, морские деликатесы: омары, лангусты, креветки, устрицы, кальмары, а также виноградные улитки. Это очень пикантный деликатес.
«Это сколько же надо угробить улиток, чтобы насытить ее требуху? Они же очень малюсенькие, – с ужасом подумал художник.
– Ра-фа-эль! – крикнула ему в оттопыренное ухо Швец. – Что ты сидишь, старый пень? Запоминай или записывай блюда, о которых говорит Виола. Пригодится, когда потребуется снова накрывать стол.
– Я – не стенографистка, – прикрыв ухо ладонью, огрызнулся он, опасался за сохранность барабанных перепонок. – Не кричи, как будто тебя режут, я не глухой.
– У тебя в одно ухо влетит, а в другое вылетит. Как дырявое решето, ничего не помнишь.