Радужный город - стр. 39
– Валентина Алексеевна, мы все решили, – я подошла к женщине и сжала ее плечи. – Идите спокойно с Маргаритой Николаевной. Я всем займусь.
Пока Димина мать одевала пальтишко, Маргарита Николаевна отвела меня в сторону.
– У Вали долг еще. Она же на похороны сама деньги собирала.
– Сколько? – вздохнула я.
– Да, порядком, тысяч шестьдесят. Гроб закрытый был.
– Он же вроде в транспортной компании работал, ему разве не оплатили похороны, раз было ДТП на служебном транспорте?
– Так нет, пока разбирательство же идет, сказали, платить не будут, говорят, он сам виноват.
Шестьдесят тысяч – почти все, что было отложено на поездку с Абрикосом на море.
– Хорошо, – тяжело вздохнула я.
– Вот и славненько, – глаза Маргариты Николаевны засияли, кажется, я знаю, у кого заняла деньги Димина мама. Дама в алом пуховике посчитала, что раз уж я приберу к рукам квартиру, то и долги мне погашать.
Когда они ушли, мне потребовалось тридцать минут и капли Морозова, чтобы собраться с мыслями. Как раз к этому моменту приехал партнер и сторона по сделке с господином Тропининым.
Зрелый, загорелый мужчина с белозубой улыбкой и приятным голосом почему-то для меня олицетворял страну, куда сегодня унесет его самолет: он весь был напоен солнцем, особым шармом Востока, и от него ненавязчиво тянуло роскошью. Он был уроженцем Москвы, но, похоже, давно уже жил за границей и редко говорил по-русски, отчего обзавелся легким акцентом. Мужчина с удивительной теплотой говорил о Тропинине, иногда даже проскакивало у него вместо Виталия – Вита, несмягченная буквой «я» буква «т» делала имя Тропинина иностранным, весьма приятным языку и каким-то интимно-дружеским.
Все прошло гладко. Мужчина отбыл в аэропорт. А я занялась подготовкой бумаг лично, очень уж хотелось избавиться от воспоминаний о разговоре со Светланой.
В восемь вечера в кабинет, где на столе уже лежали готовые стопки документов на подпись, влетел Даник, а за ним вошел Тропинин. Он выглядел усталым, чуть прикрывая глаза, будто ему было тяжело на свету. Иногда его длинные, тонкие пальцы касались лба, чуть надавливая, но читал он все и слушал внимательно, не перебивая. Я сидела по левую руку от него, и в какой-то момент стала ловить себя на мысли, что все время хочу прикрыть губу рукой, на которой под слоем косметики все-таки угадывался синяк.
Когда настала пора росписей, я переложила аккуратно сложенные шарф и перчатки Тропинина со стола на стул и наклонилась, водя пальцем по бумагам. От его волос шел терпкий, но приятный аромат мужского парфюма. Пришла в голову глупейшая мысль, что так и должна пахнуть «его» Италия. Даник по секрету поведал мне, у Виталия Аркадьевича в Италии тоже есть свой бизнес, и он много времени проводит в этой стране, о которой Гоголь писал: «Кто был в Италии, тот скажи „прости“ другим землям».